"ОПЫТ О ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ РАЗУМЕНИИ" ("An essay concerning human understanding", 1690) — главный труд Локка, посвященный преимущественно вопросам гносеологии. Целью своей работы Локк ставил исследование "происхождения, достоверности и объема человеческого познания". Работу над книгой он начал в 1671 и завершил ее в основном к 1686, продолжая далее частичную доработку.

Книга вышла в Лондоне, в издательстве Томаса Бассета. Этому изданию предшествовало сжатое изложение основных идей Локка, опубликованное на французском языке в Голландии в 1688. При жизни автора вышло еще три издания "О.оЧ.Р." с изменениями и доработками (в 1694, 1695 и 1700), а также издания на французском и латинском языках. В посмертном архиве Локка сохранилось три черновых наброска "О.оЧ.Р.", которые относятся к 1671 и 1685. Их новое издание вышло в Оксфорде в 1980. Кроме черновых набросков в архиве философа было обнаружено также неоконченное произведение на тему о том, как "управлять разумом" при поисках истины, которое он хотел добавить к "О.оЧ.Р.". Оно пронизано идеей практического использования знаний.

Его напечатали в 1706 вместе с пятым изданием основного произведения. Одним из исходных положений теории познания Локка был тезис о происхождении всего человеческого знания из опыта, под которым он понимал чувственное восприятие внешних объектов.

Для обоснования своих взглядов Локк подвергает критике популярную в то время в гносеологии теорию врожденных идей картезианцев, кембриджских платоников и Мальбранша, признававших особое внечувственное знание. Эта критика, которой посвящена вся первая книга "О.оЧ.Р.", опирается на глубокое убеждение философа в существовании внешних объектов, независимых от человеческого разума. Локк, придерживаясь мысли о том, что нет ничего в мыслях, чего бы не было в чувствах, пришел к утверждению, что на опыте основывается все наше знание. Это положение является исходным пунктом для всего мировоззрения философа. Сознание новорожденного, по мысли Локка, — это "чистая доска" и только опыт, состоящий в первую очередь из ощущений, наполняет его содержанием.

>Опыт состоит из идей, под которыми Локк понимал любой "объект человеческого мышления": чувства, представления, впечатления, понятия, продукты воображения, интеллект, эмоциональные и волевые акты души, а также иногда и чувственные качества в самих объектах. Вопросу о происхождении идей в уме человека посвящена вторая книга "О.оЧ.Р.". Источник отображения внешнего мира Локк видит в самом объективном мире: "простые идеи не выдумки нашего воображения, а естественные и закономерные продукты вещей, которые… действуют на нас". Простые чувственные идеи Локк разделил на первичные и вторичные качества.

Первичные качества не отделимы от тела, "реально существуют" в самих телах, присущи им всем и всегда — это протяженность, фигура, толчок, механическое движение, покой и телесная непроницаемость. О вторичных качествах, по мысли Локка, нельзя сказать с полной уверенностью, что они отражают свойства внешних вещей, такими как они есть. Это идеи, возникающие в сознании субъекта только при соответствующих условиях восприятия. У Локка наличествуют несколько решений проблемы об отношении идеи вторичных качеств к вещам.

Но в основном он считает, что идеи вторичных качеств соответствуют силам, которые присущи телам, находящимся вне нас. Особая структура сочетаний первичных качеств обладает способностью вызывать в уме человека идеи вторичных качеств. В качестве особого внутреннего опыта Локк выделяет так называемую рефлексию. В рефлексии ум познает свои чувственные и эмоциональные процессы.

Вводя понятие рефлексии, философ, по сути, признает активность сознания и самосознания. При этом он указывает, что рефлексия может существовать только на основе чувственного внешнего опыта. Помимо внешнего опыта, рефлексия порождает идеи существования, времени и числа.

Пытаясь объяснить относительную устойчивость сочетания идей внешнего опыта, Локк приходит к предположению о некоторой связующей их субстанции — материи, которую он понимал как "плотную субстанцию". В то же время понятие материальной субстанции представлялось Локку неотчетливым, а способ образования этого понятия — сомнительным. Идея субстанции —продукт воображения: люди представляют себе "под" вещами с их многообразными качествами некоторую общую для них опору.

В определенной степени Локк продолжает традиции номинализма: все вещи, которые существуют — единичны. Но у них есть сходство в тех или иных свойствах.

Разум на основании этого сходства создает общие идеи, которые затем фиксируются в знаках. Процесс познания, начинаясь от простых идей, идет к сложным, в чем, согласно Локку, проявляется присущая сознанию активность. На основе сравнения, сопоставления и абстрагирования разум получает сложные идеи.

Процесс обобщения идет следующим образом: единичные объекты определенного класса расчленяются на простые свойства, выделяются те, которые повторяются, что дает общую идею. Проводя различие между видами знания по степени достоверности, Локк считал исходным чувственное знание: оно содержит сведения о существовании вещей вне нас и в этом смысле является почти "интуитивным". Давая знания единичных свойств вещей, оно приближается к знанию более общего характера через использование аналогий, свидетельств различных лиц и пр. Это вероятностное знание. Второй вид знаний демонстративное — т.е. знание через умозаключения, среди которых

Локк выделял умозаключение через сравнение и вообще отношения идей. Высший вид знания — интуитивное знание, т.е. непосредственное восприятие разумом соответствия или несоответствия идей друг другу. Дело в том, утверждал Локк, что еще до умозаключений активность ума проявляется в образовании сложных идей посредством невольного или активного комбинирования простых идей тремя способами. Первый представляет собой суммирование простых идей, благодаря чему появляются сложные идеи субстанций (здесь под субстанцией понимаются самостоятельные единичные объекты), а также идеи модусов (т.е. признаков и действий субстанций) — простых (образуемых соединением однородных простых идей) и смешанных (образованных посредством аналогичных соединений разнородных идей). Второй способ — это сравнение идей, благодаря чему получаются идеи отношений. В соответствии с концептуалистскими взглядами Локка на соотношение общего и единичного, он разрабатывает третий способ образования производных идей в третьей книге "О.оЧ.Р.". Третий способ представляет собой обобщение через предшествовавшую абстракцию, когда суммируются идеи, предварительно отвлеченные от предметов данной группы, в результате чего возникают общие идеи.

Локк таким образом сформулировал теорию преобразования простых идей в сложные.

Простые идеи — это только первичный материал для размышления (и именно это их объединяет). Их можно различить по источнику, из которого они исходят: простые идеи ощущения (зрение, чувство протяженности, пространства, движения) и рефлексии, которые разум находит в себе самом (восприятие, воля). Но существуют и такие простые идеи, которые опираются и на ощущения, и на рефлексию одновременно: удовольствие, печаль, могущество, существование. В этом контексте Локк различал несколько типов познания, в зависимости от их отношения к действительности.

При восприятии простых идей душа пассивна. И наоборот, она активно участвует в процессе образования сложных идей из простых, протекающих в трех формах: соединении, сопоставлении и абстрагировании.

Иными словами, деятельность разума заключается в соединении и разъединении простых идей. Согласно Локку, существуют три формы сложных идей: идеи субстанции (вещь существует сама по себе: идея свинца, идея человека), идеи модуса (вещь, представляемая ими, не существует сама по себе: идеи треугольника, убийства), идеи отношения, состоящие в сравнении двух отчетливых идей.

Следовательно, познание заключается в анализе соответствия или несоответствия двух идей. Вопрос о реальности общего Локк решал следующим образом: "деление вещей на виды и обозначение по ним есть работа разума, который из наблюдаемого между вещами сходства делает предпосылку к образованию отвлеченных общих идей и устанавливает их в уме вместе с относящимися к ним названиями". Локк выдвигает понятие семантики как общей теории знаков и их роли в познании. В четвертой книге "О.оЧ.Р."

Локк рассматривает вопрос о соотношении между простыми идеями и их внешними источниками. Этот вопрос выступает здесь в качестве проблемы истины. Истину Локк понимает как соответствие идей объектам и связей между идеями и связям между объектами: "Наше познание реально лишь постольку, поскольку идеи сообразны с действительностью вещей". Кроме того, философ ставит вопрос о соотношении разума и веры и решает его в пользу разума.

>По отношению к вере разум оказывается у Локка высшей инстанцией, от человеческого разума зависит признать или не признать какое-либо положение за истину откровения.

На основе произведенного анализа Локк очерчивает границы человеческого разума, — того, что человек может познать и понять: мы не способны иметь положительного знания о бесконечности, о вечности, о делах Бога; наша собственная сущность доступна нам лишь через проявления мысли в актах рефлексии; и наконец, реальная сущность вещей недосягаема для сознания, которое способно постигнуть только их номинальную сущность. В своем трактате Локк изучает человеческое познание в его истории, в процессе его становления. И познание он рассматривает лишь с точки зрения истории, этнографии, лингвистики и психологии. Но Локк не исследует этот вопрос с точки зрения физики. Философ также не касается проблем природы и сущности души, действительных причин ощущений и тех идей, которые душа находит в самой себе.

Ю.В. Никулина

"ОПЕРАТИВНЫЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ: МЕТОДИКА И ОПЫТ ОРГАНИЗАЦИИ" (Минск: БГУ, 2001. 353 с.) - коллективная монография, подготовленная группой белорусских ученых по инициативе Центра социологических и политических исследований БГУ и выпущенная под редакцией Д.Г. Ротмана (см.), А.Н. Данилова (см.), кандидата философских наук Л.Г. Новиковой.

В монографии разрабатывается новая отрасль знания - оперативные социологические исследования (далее - ОСИ), анализируется и обобщается значительный материал по специфике их организации и проведения. Авторы знакомят читателей с технологиями процесса осуществления данного вида исследований, начиная от организационной структуры соответствующей социологической службы и заканчивая правилами оформления итоговых документов.

>Первые ОСИ были осуществлены в Беларуси в 1980-е. Их цель заключается в получении в сжатые сроки достоверной и конкретной информации о состоянии социального объекта или течении социального процесса, состояние которых требует адекватного и оперативного управленческого воздействия. Впервые термин "ОСИ" и необходимость его введения в научный оборот была обоснована в "Социологическом словаре" (Минск, 1987) Д.Г. Ротманом, а позже методика ОСИ подробно разрабатывалась им в ряде работ (см., например:

Ротман Д.Г. "ОСИ в комсомольской работе". 1988).

Мощный толчок к развитию ОСИ получили в 1990-е с началом трансформации социальной системы и связанной с ней резкой акселерацией всех общественных процессов. Накопленный в данный период времени опыт проведения ОСИ был обобщен в первой коллективной монографии "Оперативные социологические исследования" (Минск, 1997; в соавторстве - Д.Г. Ротман, С.Н. Бурова и др.).

Данная работа ("ОСИ: методика и опыт организации") представляет собой существенно переработанный и дополненный вариант предыдущей монографии.

>Книга состоит из 6-ти глав. I глава представляет собой краткий экскурс в историю становления белорусской социологии. II глава посвящена теоретико-методологическому обоснованию применения ОСИ, их специфики и сущности.

В III главе описывается организационно-подготовительный этап ОСИ: раскрываются особенности структуры социологических служб, выполняющих ОСИ, специфика программирования этого класса исследований, а также обоснования и расчета выборки. IV глава посвящена методическим и организационным особенностям применения различных методов сбора информации в ОСИ: опроса и его основных видов (анкетирование и интервью), качественных методов, анализа документов, наблюдения, а также возможностей их комбинирования и сочетания в одном исследовании.

Заключительный этап ОСИ (обработка эмпирической информации и качественный анализ данных) описывается в V главе. Здесь раскрываются правила составления логической программы обработки информации и основные этапы ее реализации: подсчет частот и получение линейного распределения ответов на вопросы, расчет средних величин и индексов, измерение вариации признаков и зависимости между ними с использованием различных коэффициентов сопряженности, применения факторного и кластерного анализа. Далее подробно рассматриваются основные этапы качественного анализа данных (их сущность, функции, задачи, методы): процедура описания, которая предполагает использование методов простой и перекрестной группировки, а также эмпирической типологизации, позволяющей осуществить надежную интерпретацию данных; процедура обоснования и его основные формы, применение методов теоретической типологизации и косвенного эксперимента; процедура прогноза и его основные методы - экстраполяция, моделирование, экспертиза.

В заключительной главе представлен опыт методических разработок конкретных социальных проблем, накопленных в Центре социологических и политических исследований БГУ. Здесь подробно описываются методика и техника осуществления контент-анализа прессы, проведения ОСИ в сфере образования, маркетинга и рекламы, политической и экономической ситуации, проблем здравоохранения, девиантного поведения, религии и религиозных отношений, трудовых коллективов, молодежи.

Книга насыщена конкретными примерами, позволяющими читателям наглядно представить себе технологию проведения ОСИ на всех его этапах.

В.Л. Абушенко

"ОНО" ("das Es", "the Id", "the It") - понятие, заимствованное З. Фрейдом (см.) у немецкого врача и писателя, одного из идеологов психосоматической медицины, руководителя санатория в Баден-Бадене Г. Гроддека (1866-1934). Гроддек ввел термин "О." в 1923 ("Книга обо "Оно"). Согласно Гроддеку, "О." - психологический термин, обозначающий безличную внутреннюю силу, т.е. ту часть психического аппарата, в которой представлены инстинктивные и врожденные начала личности и из которой возникает Я. По мысли Гроддека, травмирующее воздействие О. - главный источник различных органических болезней (от легчайших до рака включительно), а также существенный фактор, определяющий личную судьбу человека.

По Фрейду, О. - наиболее влиятельная сфера личности (см.), представляющая собой не признающий течения времени и действующий в соответствии с принципом удовольствия комплекс разнообразных бессознательных побуждений, представлений, тенденций, агрессивных и сексуальных влечений, инстинктов и т.п. Согласно психоанализу, О. являет собой "котел, полный бурлящих возбуждений" и "большой резервуар либидо", в котором сосуществуют и действуют противоположные импульсы и силы всех основополагающих процессов душевной деятельности человека. С точки зрения Фрейда, именно в асоциальном, алогичном и аморальном О. осуществляется борьба между сексуально окрашенным инстинктом жизни и влечением к смерти, которая и обусловливает функционирование этой сферы и ее роль в структуре личности. Контакты О. с внешним миром определяются, по Фрейду, его связями с Эго, "которое замещает для него внешний мир"; при этом Эго должно непрестанно искать соглашения с О.

Английские переводчики и комментаторы Гроддека разграничивают, с одной стороны, "the It", близкое его исходной версии, и "das Es", "the Id" в модификации Фрейда. /В русском языке термины "das Es", "the Id", "the It" переводятся одним словом "О.". - В.О., А.Г., А.Ш./ В отличие от психологического по природе "the It", "das Es" - понятие психосоматического ряда: "тело и душа едины и дают приют для It - силы, благодаря которой мы живем, пока мы думаем, что живем... The It, которое таинственным образом связано с сексуальностью, с Эросом - или назовите это как-то иначе, - будучи биологически предопределенным придает форму носу, так же как и руке человека, и формирует его мысли и эмоции...

И подобно тому, как симптоматическая активность It при истерии и неврозе требует психоаналитического лечения, так же того требуют заболевания сердца и рак" (С. Гроссман).

Немаловажно то, что если термины "Ego" и "Alter Ego" были почерпнуты Фрейдом из латыни и уже лишь благодаря этому несли чисто рационализаторскую синтаксическую нагрузку, отвечающую их формальной семантике, то термин "Id" был, судя по всему, заимствован Фрейдом из идиш. В этом языке, иногда еще именуемом "еврейским немецким", слово "Id" выступает как внеэтническое и дорелигиозное (т.е. в известном смысле предворяющее социализацию) обозначение еврея.

Оно своеобычно репрезентирует особую профанную мифологию, к которой прежде всего относится интимно-бережное отношение к Матери и двусмысленное отношение к Отцу, одновременно сопряженное с чувствами стыда и страха. Фрейд нередко эксплицировал и иллюстрировал характеристики "Id" посредством еврейских анекдотов и бытовых историй, составляющих психоаналитический анамнез. Именно они, по мысли Фрейда, фиксировали проявления бессознательного наряду с качественной спецификой еврейского национального характера.

Эдипов комплекс - суть дорефлексивная потребность в инцесте - ставший основным конструктом психоанализа, восходит именно к онтологическому образу Матери, взлелеянному бытовым хасидизмом. Главным понятием хасидизма - весьма распространенного среди европейских иудеев религиозного направления - служит упомянутое "Id". Смысловая же перекличка "Id" и Матери оказывается для этой мифологии отнюдь не случайной. Вокруг фигуры Матери непосредственно и концентрируется это самое "Id": по материнской линии передается свойство являться евреем - качество "Id" (ср. "жид" в ряде языков). Среди религий европейского ареала только в хасидизме явно провозглашалось, что тело выше души и что бытовая размерность должна быть ключевой в понимании природы человека.

В этой размерности и сосуществуют любовь к Матери и трепет перед Отцом (Бог рассматривался как первоотец). В хасидизме, оказавшем влияние на миропредставление Фрейда, свойство "Id" в контексте фигур Матери и Отца предшествует самой вере Моисеевой и актуализирует онтологические отношения, предваряющие "тору", т.е. этику.

В.И. Овчаренко, А.А. Грицанов, А.Н. Шуман

"ОКО И ДУХ" ("L\' il et l\'esprit". Paris, 1964) — последняя изданная при жизни работа Мерло-Понти. Написанная в 1960, она впервые была опубликована в январе 1961 в журнале "Art de France".

Это небольшое произведение не только проясняет проблематику, характер и стилистику мышления позднего Мерло-Понти, но и показывает принципиальное единство его философствования на всех этапах творчества мыслителя. Предпринимая философское исследование творчества живописцев и скульпторов (П.Сезанна, П.Клее, А.Матисса, Т.Жерико, Х.Рембрандта, О.Родена), их способа "видеть" и воплощать видимое и продолжая (уже на этом материале) развивать основные линии своей феноменологии восприятия тела (см.

Тело) и воспринимаемого мира "в состоянии зарождения", Мерло-Понти разрабатывает феноменологическую онтологию видящего и видимого. Главные темы этой работы — изначальная взаимопринадлежность и взаимопереплетенность Бытия и экзистенции (см. Экзистенция); телесность духа, воплощенного в живом человеческом теле и погруженного в чувственную плоть мира (см.

Плоть мира); одухотворенность получающей форму и смысл плоти (см. Плоть) и тела; "нераздельность чувствующего и чувствуемого", воспринимающего и воспринимаемого, видящего и видимого; слитность видения с видящим телом; философская техника выявления и прочтения укорененности видения в мире вещей и принадлежности мира видящему, их "взаимообмена", их "скрещивания и пересечения", а также "особого рода взаимоналожения" видения и движения.

>В этой, как и во всех своих других работах, Мерло-Понти исходит из фундаментальных для всего экзистенциально-феноменологического движения утверждений: а) особого рода универсальности и открытости человека вещам "без участия понятия" и, в силу этого, б) необходимости при понимании человека, истории и мира считаться с тем, что мы знаем о них благодаря "непосредственному контакту и расположению". Именно под этим знаком — как отношения к Бытию — Мерло-Понти анализирует, сопоставляет и оценивает позиции и возможности научного мышления, философии и искусства. Подвергая критике научный стиль мышления (как "мышления обзора сверху") и в особенности техницизм современной науки, Мерло-Понти характеризует его как манипулирование вещами. Отказываясь вживаться в вещи, техницистское ("операциональное") мышление занимается исключительно конструированием на основе абстрактных параметров и имеет дело с феноменами в высокой степени "обработанными" — скорее создаваемыми, чем регистрируемыми приборами.

>В конце концов, оно теряет способность различать истинное и ложное, утрачивает контакт с реальностью. Мерло-Понти заявляет о необходимости "перемещения" научного мышления в изначальное "есть", т.е. на историчную почву чувственно воспринятого и обработанного мира, "каким он существует в нашей жизни, для нашего тела"; настаивает на принципиальной важности понимания тела как "того часового, который молчаливо стоит у основания моих слов и моих действий", а также понимания "других" — "вместе с которыми я осваиваю единое и единственное, действительное и наличное Бытие" — в специфичности их бытия, как "захватывающих меня и захватываемых мною". Именно в этой изначальной историчности, по мысли Мерло-Понти, научное мышление сможет научиться "обременяться самими вещами и самим собой, вновь становясь философией...".

Однако и философия, считает мыслитель, не может в такой же степени, как это возможно в искусстве, особенно в живописи, "совершенно безгрешно" черпать из обширного слоя "первоначального, нетронутого смысла", поскольку от философа требуют или ожидают совета, мнения, оценки, позиции, действия, от философии — умения научить человека полноте жизни, что не позволяет ей держать мир "в подвешенном состоянии". Отмечая безоговорочную суверенность живописцев с их "тайной наукой" и "техникой" письма (пожалуй, одна она наделена правом смотреть на все вещи "без какой бы то ни было обязанности их оценивать", не подчиняясь требованиям познания и действия), задумываясь о причинах такого выигрышного положения живописи, гарантирующего устойчивое осторожно-почтительное отношение к ней в условиях любых социальных режимов, Мерло-Понти предполагает, что это свидетельствует о наличии в деле живописца некоей признаваемой всеми "неотложности, превосходящей всякую другую неотложность". Пытаясь ее осмыслить, философ утверждает, что — именно благодаря изначальной таинственной близости искусства к корням Бытия (с его "чертежами", "приливами и отливами", с его "ростом и его взрывами", его "круговертями"), благодаря вдохновенному, трепетному проникновению живописцами в слой "первоначального, нетронутого смысла", его бережному воссозданию и сохранению — в живописи присутствует нечто "фундаментальное", что, возможно, заложено во всей культуре.

Природу, смысл, способ постижения и конституирования, воплощения и присутствия в художественном произведении этого "фундаментального" Мерло-Понти и стремится понять.

Обращением к языку живописи с ее "призрачным универсумом чувственно-телесных сущностей, подобий, обладающих действительностью, и немых значений" философ надеется понять способ, каким художник видит мир, каким "преобразует мир в живопись, отдавая ему взамен свое тело". Ставя вопрос о том, "что несет в себе это короткое слово: "видеть", стремясь прояснить смысл осуществляющихся в живописи "оборотничеств", взаимных переходов одной субстанции в другую, "взаимоналожения" видения и движения ("зрение делается движением руки"), философ хочет восстановить и понять смысл "действующего и действительного тела — не куска пространства, не пучка функций, а переплетения видения и движения". "Увидев нечто, я уже в принципе знаю, какие должен совершить движения, чтобы достичь его, — пишет он. — "Мое тело, способное к передвижению, ведет учет видимого мира, причастно ему, именно поэтому я могу управлять им в среде видимого". В этом исследовательском контексте зрение предстает уже не в качестве "одной из операций мышления", предлагающей на суд разума картину или представление мира (т.е. мир имманентный, или идеальный): видение и движение для Мерло-Понти взаимным и внутренним образом предполагают друг друг.

Поскольку, с одной стороны, "все мои перемещения изначально обрисовываются в каком-то углу моего пейзажа, нанесены на карту видимого" и, с другой — все, что я вижу, для меня принципиально достижимо, философ заключает: мир видимый и мир моторных проектов суть целостные части одного и того же Бытия. Трактуя движение как естественное продолжение и вызревание видения, Мерло-Понти развивает и обосновывает идею самосознательности движущегося тела. Он говорит о "загадочности тела", состоящей в его природе как "видящего и видимого" одновременно. Поскольку тело "происходит из себя", оно наделено внутренней самосознательностью: оно "не пребывает в неведении в отношении самого себя и не слепо для самого себя". Способное видеть вещи, оно, по Мерло-Понти, может видеть и самого себя; оно способно признавать при этом, что видит "оборотную сторону" своей способности видения.

>Тело "видит себя видящим, осязает осязающим, оно видимо, ощутимо для самого себя". Внутреннее самосознание Мерло-Понти объявляет принципиальной характеристикой человеческого тела: тело без "саморефлексии", тело, которое не могло бы ощущать себя самого, не было бы уже и человеческим телом, лишилось бы качества "человечности".

Это своеобразное самосознание тела Мерло-Понти отказывается уподоблять прозрачности мышления для себя самого, — мышления, которое может мыслить что бы то ни было, только ассимилируя, конституируя, преобразуя его в мыслимое. Самосознание тела есть "самосознание посредством смешения, взаимоперехода, нарциссизма, присущности того, кто видит, тому, что он видит, того, кто осязает, тому, что он осязает, чувствующего чувствуемому — самосознание, которое оказывается, таким образом, погруженным в вещи, обладающим лицевой и оборотной стороной, прошлым и будущим...". Будучи видимым и находящимся в движении, тело оказывается одной из вещей мира, оно вплетено в мировую ткань. Однако, двигаясь само и являясь видящим, оно "образует из других вещей сферу вокруг себя, так что они становятся его дополнением или продолжением". На этой основе Мерло-Понти развивает тему "инкрустированности" вещей "в плоть моего тела", их взаимопринадлежности.

"Вещи теперь уже инкрустированы в плоть моего тела, составляют часть его полного определения, и весь мир скроен из той же ткани, что и оно". Полагая, что проблемы живописи как раз и связаны с этой "странной системой взаимообмена", что они иллюстрируют загадочность тела и выверяются ею, Мерло-Понти исследует, как мир "выгравировывает" в художнике "шифры видимого", как видение тела осуществляется в вещах. "Глаз видит мир и то, чего недостает миру, чтобы быть картиной...", зрение живописца "открыто на ткань Бытия", и живопись дает видимое бытие тому, что обычное, заурядное зрение полагает невидимым.

Для расшифровки этой магии видения, "интимной игры между видящим и видимым", "загадки зримости", культивируемой в живописи, Мерло-Понти предпринимает феноменологический анализ представления (как делающего для нас наличным отсутствующее; как просвета, приоткрывающего сущность Бытия); особой, таинственной силы изображения; специфики картины и ее восприятия (как "воображаемой текстуры реального"); воображаемого и образа (как "внутреннего внешнего и внешнего внутреннего"); мира живописца (как полностью законченного и цельного, являющегося при этом лишь частичным; как "обладания на расстоянии") с его особым пространством, цветом, игрой светотени, длительностью, движением и др. "Эту внутреннюю одушевленность, это излучение видимого и ищет художник под именами глубины, пространства, цвета". Задаваясь вопросом: с помощью каких средств, принадлежащих только видимому, предмет, благодаря работе художника, делается таковым в наших глазах?, Мерло-Понти замечает: "Освещение, тени, отблески, цвет — все эти объекты его исследования не могут быть безоговорочно отнесены к реальному сущему: подобно призракам, они обладают только видимым существованием.

Более того, они существуют только на пороге обычного видения, поскольку видны не всем". Видимое в обыденном понимании "забывает свои предпосылки"; в действительности же оно покоится "на полной и цельной зримости", которую художник и должен воссоздать, высвобождая содержащиеся в ней "призраки". "Видимое имеет невидимую подоплеку"; и художник делает ее наличной, показывает, как показывается отсутствующее. Внимание и вопрошание художника, подчеркивает Мерло-Понти, направлены "на все тот же тайный и неуловимо скоротечный генезис вещей в нашем теле"; его видение — своего рода непрерывное рождение.

Сам художник "рождается в вещах, как бы посредством концентрации, и возвращается к себе из видимого". Книга "О.иД." развивает тему видения, "которое знает все" и, не производясь нами, "производится в нас". Художник живет в этом переплетении, и его движения кажутся ему "исходящими из самих вещей"; при этом действие и претерпевание, по мнению Мерло-Понти, мало различимы.

Называя видение "мышлением при определенных условиях" (а именно мышлением, побуждаемым телом и рождаемым "по поводу" того, что происходит в теле), Мерло-Понти утверждает наличие "тайной пассивности" в самой его сердцевине. В конечном счете, Мерло-Понти приходит к выводу, что видение есть данная человеку способность быть вне самого себя, "изнутри участвовать в артикуляции Бытия"; его "я" завершается и замыкается на себе только посредством этого выхода вовне. Таким образом, видение — "встреча, как бы на перекрестке, всех аспектов Бытия"; и в этом непрерывном и нерасторжимом обращении человека (художественного выражения) и природы "само безмолвное Бытие" обнаруживает присущий ему смысл.

Т.М. Тузова