Утром в школе им св.Патрика был переполох. Отец-настоятель носился по коридорам в растрепанной рясе, неустанно повторяя: "Марио Кавалли сбежал!" Повторения этой фразы по ритмике и тону произнесения звучали как молитва, которую отец-настоятель каждое утро читал перед учениками церковной школы.
Учителя сновали по длинным, темным коридорам школьного общежития, снаряжая команду для поиска беглеца.

Марио несся по пшеничному полю, склоняя свою златокудрую голову, дабы она не выглядывала из-под тяжелых пшеничных колосьев.
К счастью, одышка и тяжесть дыхания ему не грозили, ведь легкие Марио были натренированы ежедневным многочасовым пением. А вот ноги уже становились ватными и бег постепенно замедлялся.
"Главное - добежать до леса. Там можно будет спрятаться и отдохнуть", - думал Марио.
И вот, наконец, зеленый массив, издалека казавшийся похожим на ковер, приблизился, демонстрируя свою многовековую мощь.
Марио влетел в него, радостно вдохнув хвойный аромат. Минут через тридцать он зашел достаточно далеко и увидел огромную ель, нижние тяжелые лапы которой лежали на земле. Марио приподнял ветки и из-под них в разные стороны разбежались испуганные жуки. Марио сел на мягкий мох и закрылся ветками, решив здесь ждать наступления ночи, и моля Бога о том, чтобы его не нашли.

Марио был солистом школьного хора, и его голос называли голосом ангела. Учителя ему пророчили блестящее будущее оперного певца... но было одно "но": его голос после мутации мог потерять свой "жемчужный" тембр и превратиться в весьма посредственный тенор. Поэтому Марио хотели кастрировать. Его родители поддержали эту идею, поскольку были очень бедными и надеялись, что таким способом их сын сможет избежать такой же судьбы, какая была у них самих.
Но никто не спросил, чего хочет сам Марио. А Марио хотел вырасти мужчиной, и готов был своими силами пробиваться "в люди". Ему в его 12 уже нравились девушки.... ))))
И когда назначили дату "процедуры", Марио решился на отчаянный шаг. Он несколько недель не съедал в столовой хлеб и высушивал его на чердаке общежития, а также копил те небольшие деньги, которые ему передавали родители. И вот в назначенную ночь он сделал из простыни канат, спустился по нему во двор, потом перелез через ограду и сбежал. Это было воскресенье, поэтому утренняя перекличка должна была состояться не в 6, а в 7 утра, так что Марио получал лишний час времени для того, чтобы убежать как можно дальше.

И вот теперь Марио сидел под елочными ветками, жуя сухари и слушая свое бешено колотящееся от волнения сердце.
Городская полиция прочесала все поле и начала обыскивать лес. Также они направились в ближайшую деревню, куда, по их мнению, мог пойти Марио. "Хоть бы они не заглянули под эту ель! Помоги мне, Господи!" - молился Марио, а по его щекам текли слезы, которые он тут же вытирал, считая, что мужчине не престало плакать.
Когда голоса полицейских начали доноситься до Марио, все его тело похолодело, а на лбу выступил пот. Он старался не дышать и не издавать никаких звуков...
Но, к счастью, до его ели не успели добраться до наступления темноты, и Марио вздохнул с облегчением.
Когда совсем стемнело, он выбрался из леса и пошел по дороге, потому что ночью в лесу было опасно. До рассвета он достиг города, в котором как раз была ярмарка, и на гордской площади остановился бродячий цирк.

Марио подождал утра, спрятавшись под нависавшим над землей балконом одного из домов, а утром подошел к Барону - цыгану с ножом за поясом, длинными черными усами (которые казались приклеенными) и сверкающими золотыми зубами. Барон был хозяином бродячего цирка.
- Многоуважаемый Барон! - произнес своим звонким голоском Марио, и слегка прищурился. Его золотистые кудри засверкали на солнце.
- Что? - спросил Барон густым басом, с удивлением посмотрев на мальчишку.
- Как вам эта вещь? - спросил Марио, показывая Барону золотой медальон.
Барон изумленно открыл рот. Он всегда мечтал о таком, но нигде не мог достать. Такие медальоны были только у старинных дворянских семей, и считались семейными реликвиями, хотя на черном рынке стояли гроши, потому что золото, из которого они изготовлялись, было не самой высокой пробы.
Марио заблаговременно обзавелся таким медальоном, купив его за накопленные деньги у старьевщика, приходившего к по воскресеньям к костелу, чтобы продавать различные антикварные вещи.
Глаза Барона загорелись и он инстинктивно потянулся к медальону, но Марио отодвинул свою руку так, чтобы Барон не мог дотянуться до украшения.
- Э, нет... - сказал Марио, и снова хитро прищурился.
- Что тебе надо за него? - спросил Барон.
- Мне нужна работа! - ответил Марио.
- Работа? - удивленно переспросил Барон, - мне не нужны сотрудники. Хотя... пожалуй, чистильщик слона не помешал бы.
- Барон, да вы что?! - с наигранным изумлением воскликнул Марио и жеманно пожал плечами, - разве я похож на чистильщика слонов???
Марио спрятал медальон в карман и запел.
Барон сначала слушал, скептически нахмурив брови, но постепенно его лицо смягчалось, а к концу песни его глаза загорелись радостным огнем. Певца с таким ангельским голосом у него не было еще никогда.
- Хорошо, - сказал Барон. Ты принят. Готов прямо с сегодняшнего дня начинать работу?
- Эм... Барон, понимаете, - вкрадчивым голосом сказал Марио, - мои родители категорически против того, чтобы я занимался пением, и хотят, чтобы я, как и мой отец, был плотником. А живут они в этом городе...
- Ладно, я понял! - буркнул в ответ Барон, - начнешь выступать, когда мы приедем в другой город.

Так Марио стал цирковым певцом. Ему непривычно было жить в цыганской семье, кочевать, не думать о завтрашнем дне... Но он был счастлив. Счастлив тем, что он может сам распоряжаться своей жизнью.
Однако это была не единственная причина для счастья.
Была у Барона дочь по имени Карина. Карине исполнилось 16, и она была красива, как ангел. Ее густые черные волосы спускались волнами до самого пояса, а глаза были похожи на черные жемчужины. Сердце Марио бешено колотилось каждый раз, как он ее видел... Карина не покидала Марио никогда, даже во сне ее прекрасный образ был с ним. Порой Марио останавливался посреди улицы и с открытым ртом смотрел на Карину, его голова шла крУгом. Она же в ответ смеялась и, подмигивая, спрашивала: "Ну что ты так смотришь? Влюбился, что ли?"
Марио злился на себя за неумение скрывать чувства, а на нее за проницательность.

Каждый день во время распевки Марио внимательно прислушивался к ощущениям, ожидая, когда же начнется мутация. Он еще не знал, как она будет проявляться в самом начале, но был уверен, что обязательно почувствует это...
Как-то Марио в очередной раз распевался, а на душе было плохо. Он не знал, в чем проблема... просто с самого утра день не заладился, и, как на зло, ми третей октавы не хотела поддаваться.
- Ну все сегодня не так!!! - подумал Марио, - даже петь не получается!
Он еще раз попытался распеться, но ми снова не далась. Даже ре-диез с трудом вытянул.
- Ладно... - подумал Марио, - нужно отдохнуть.
Он залез в шатер, лег на свой ковер, и собрался заснуть, но ему помешали крики. Голос он узнал сразу - это была Карина. Марио тут же вскочил с ковра и тихонько пробрался в переднюю часть шатра. Там он увидел, как Барон тянет за руку Карину и кричит на нее. Карина же плачет и сопротивляется. Из разговора Марио понял, что Барон хочет выдать Карину замуж за нелюбимого человека, а она отвечает, что лучше смерть, чем такой брак.
Барон запер Карину в клетке для животных и сказал, что она там будет до утра размышлять над своим поведением, а через три дня состоится свадьба.
Марио тихонько пробрался в шатер с клетками. Карина плакала, сидя на грязном полу, и обхватив руками колени, а ее волосы рассыпались по спине.
Марио сел на пол возле клетки, взявшись руками за толстые прутья. Карина посмотрела на него красными от слез глазами.
- Я лучше умру... - прошептала она пересохшими губами.
- Он такой плохой? - спросил Марио.
- Он садист, который забил до смерти свою первую жену. Но он хитер, и умеет прикидываться ангелом, он охмурил моего отца.
- А хочешь... сбежать? - неожиданно для себя самого спросил Марио.
- Сбежать?... - недоверчиво переспросила Карина, но тут же ее глаза загорелись, - Да.... Да! Хочу! - глаза Карины засветились и она даже немного привстала - у меня тетя живет в двухстах верстах отсюда. Если я до нее доберусь и расскажу ей обо всем, она поймет меня, и приютит, пока отец не одумается.
- Тогда бежим, - прошептал Марио, приблизившись лицом к клетке.
- Бежим? - немного удивилась Карина, - но зачем тебе бежать? Если ты откроешь клетку, я сбегу сама.
- Нет, - ответил Марио и улыбнулся, - Я тебя не отпущу саму в такое путешествие.
Марио взял ключи и открыл клетку, после чего они наспех собрали вещи, тихо вывели из конюшни лучшего скакуна Барона, и под покровом ночи тронулись в путь.

Через пару дней они добрались до тетушки Карины, которая их радушно приняла.
Сытно поев, Марио залез на стог сена, взял в рот соломинку, подложил под голову ладони, и начал размышлять, как ему оправдаться перед Бароном. В конце концов он кое-что придумал, и начал радостно напевать песню. Но тут почувствовал нечто необычное в своем голосе... Он на несколько секунд остановился, а потом начал распевать гаммы. Ми третей октавы снова не поддавалась. И ре не поддавалась... а сам тембр стал каким-то странным...
- Началось... - прошептал Марио и радостно улыбнулся.
У него началась мутация голоса, и кастрация ему больше не грозила, а значит можно было возвращаться к родителям. Конечно, они поначалу будут очень злиться, но уже ничего не смогут сделать и смирятся... А когда мутация закончится, он обязательно станет оперным певцом, но будет петь мужские арии, а не арии кастратов .

Марио собрал все имевшиеся у него деньги, большую их часть отдал тетушке Карины как плату за скакуна, меньшую оставил себе на еду, и тронулся в путь.

Обсудить на форуме

Какой воздух был с утра! Свежий, чистый, издалека пахнущий призывно нежными горными цветами – тонкий, едва слышный аромат горечаевки смешивался с пряным гвоздичным вкусом. Конечно, она чувствовала все оттенки, наслаждаясь самой возможностью дышать.. А синие цветы горечаевки напоминали о детстве, о радужных мечтах, о грезах невозможного.. Каждая травинка, увлекаемая легким сквознячком, приветствовала ее.

А в ущелье жили люди. Такие странные, у них тоже были Дома. Впрочем, какое ей дело до людей, хотя, между делом, в любимой своей работе, ухаживая за цветами, иногда наблюдала они и за этими людьми. Видела однажды сель, ничего страшного, но на пути селя стоял Дом. Она тогда так сочувствовала этим людям, но потом была так удивлена, когда видела их, плачущими от счастья, потому что им удалось покинуть Дом на момент катастрофы. Вот это ее поразило! Она потом с восхищением смотрела, как они отстраивают Дом, да они особо и не торопились, а для нее работа была ее счастьем и отдыхом! Цветы она всегда любила, а цветы любили ее! Она могла бы быть и строителем, но с детства не испытывала тягу строить, поэтому ее выбором стала красота сада. Маленького сада горечаевки на склоне большой горы. Она ухаживала за этими беззаботными, короткоживущими, привязанными к земле созданиями, она любила их, а они отвечали ей взаимностью. И дарили ей красоту! Это же так здорово, когда выполняешь любимую работу, о которой мечтала с детства, которую никто не сделает лучше тебя. А цветы были прекрасны. И их дары были бесценны, не было лучшей платы за труд, который был счастьем. А рядом трудились подруги, беззаботно напевая и наслаждаясь безграничным совершенством матери-природы, многообразием цветов и пьянящим букетом ароматов.

Но она услышала сигнал, который давно знала, что может услышать. И в то же время надеялась, что этот милосердный и прекрасный мир позволит ей никогда его не услышать. Потому что ее звали Домой. Среди рабочего дня. Это не могло быть чьим-то капризом, у Дома были охранники, которых с детства учили защищать, но, видимо, сейчас Дому требовалась и ее маленькая помощь. Впрочем, она помогала Дому всегда, но теперь Дому нужна была она сама. И она полетела Домой. Увидит ли она завтра свою синюю горечаевку, ласковую и нежную, как мысли ребенка? Она не была готова защищать, она была всего лишь простая рабочая кавказкая пчела, но, не задумываясь, со смешанным чувством любви и утраты, она готовила свое жало к обороне.

Какое дело до единственной пчелы, если Рою угрожает опасность?
Но если Рой выживет, ее горечаевка на склоне горы по-прежнему будет радовать всех своим нежным синим цветом.

Обсудить на форуме

- А вот в этом вы не правы, отец Марк! – возмутился отец-претор, -Сейчас, когда у нас все козыри на руках, мы можем возродить былую нравственность и вернуть детей божиих в лоно нашей церкви!
- Но согласитесь, отец Феофан, - исповедник вскипел и осенил себя крестным знамением против бесовского искушения гнева, - Дети восемьдесят лет находились под присмотром. Учились. Выростали. Венчались. Приносили уже своих детей креститься к нам, потому как трудно искоренить веру в сердцах людей! Но неужели мы, отцы церкви, сделаем то, что не удалось совершить безбожному правительству? Не надо. Оставим школу детям!
- Мы и оставим! – отец Феофан улыбнулся располагающе, - Детей мы будем учить сами в законе Божием. И Божием словом укрощая зверя в человеческой душе. Но нам принадлежит храм. Даже не нам, - это Дом Божий. И Бог должен жить там! Бог, а не развращенные святотатцы!

Собственно, истории и не было бы никакой, если бы 80 лет назад, новое правительство, искушаемое Диаволом, не реквизировало у Святой Церкви ее имущество. Тогда служители храмов были изгнаны, а здания, добротные, ухоженные, заботливо украшенные здания костела и монастырской пристройки отошли государству. Государство вложилось в образование. Костел был переоборудован под библиотеку, а монастырские покои – под школу-интернат. В бывшей трапезной организовали актовый зал, в молельнях классы. То ли детям нравилось учиться, то ли наставники были хороши и любили свое дело, но за время от реорганизации школа стала известнейшей не только в стране, но и за рубежом. Сюда привозили учиться отпрысков богатых иностранных семей, благо, не надо было тратиться за жилье – школа содержала себя сама. За восемьдесят лет она окрепла, ветшавшее здание несколько раз подвергли капитальному ремонту – школа брала некоторую сумму за обучение, деньги у нее водились, и здание бывшего монастыря и костел радовали глаз хорошей облицовкой и уютными помещениями. Здание было старинное, памятник архитектуры, на его содержание доплачивала и мэрия, одним словом, педагоги не бедствовали, дети получали самые современные знания, более того, эту школу закончить было престижно, и на ее гербе было изображено это самое здание, когда-то принадлежавшее церкви.
Церковь же за это время, отделенная от государства, бедствовала на пожертвования граждан города, сохранивших веру даже в это смутное время. Но святые отцы не сдавались, и, скрываясь от безбожных властей, продолжали воспитывать в людях нормы нравственности и внутреннего совершенствования. Конечно, за 80 лет иных уж и не стало, но они выпестовали себе приемников, как раз из достойнейших детей, закончивших эту самую престижную школу. Здание костела как будто покровительствовало обучению.
Но власть опять сменилась. Церкви стало позволено вмешиваться в государственную политику. И вышел закон о возвращении церкви ее имущество, когда-то в давние времена отобранного безбожниками. И вот тогда-то отец Марк, который получил официальные бумаги на церковную территорию, и задумался о том, что это небывалый случай, когда церковь именем Божиим прогоняет детей. Тех самых детей, о душах которых заботились святые отцы!

- Мы это так не оставим! – ледяные нотки звучали в голосе профессора Зельцера, преподавателя геометрии и астрономии, - Вот так взять и вернуть школьное здание! А как же деньги? За обучение иногородних и иностранных студентов? Тоже отдать? Ведь им негде будет жить, они не останутся в городе!
- Да, - это возмутительно, - директриса, мадам Мальская, метала громы и молнии, - Конечно, просто так лишиться знаменитой школы они не могут! Но выделяемое здание мало, и там, конечно, нет интернатских комнат!
- Не забывайте и о бренде, торговой марке, - проблеял историк, профессор Архангельский, - Школа без герба школы.. Да нас куры на смех поднимут!
- Мы сами вырастили змею у себя на груди! А судьи кто?! – вскричала экспансивная директриса, - Они сами заканчивали нашу школу, что чиновники, что священники! А теперь, нас, своих учителей.. на улицу?!
- Ну об улице говорить рано, - миролюбиво сказал представитель мэрии, - Вам же предоставляется здание. Никто не потеряет рабочих мест.

Да, здание было одно. И на него точили зубы церковники. Сейчас там резвились дети. Закон суров, но это закон, здание и костел уже юридически принадлежало церкви. Город разделился на два клана: люди старшего поколения, которые стояли на стороне церкви и радовались, что теперь можно будет ходить по воскресеньям на службы, слушать органную музыку и чувствовать умиротворенность и единение с божиим домом. И люди, у которых были дети. Среднее поколение, которое больше волновал престиж, чем нравственная сторона вопроса.
Да, жизнь в последнее время была сложной. Экономика была развалена, кризис следовал за кризисом, и коэффициент суицидов на душу населения неуклонно пополз вверх. Молодые люди боялись ответственности, не хотели заводить семьи, мало оставалось ценного, святого в душах. Отцы церкви не могли себе представить ситуации, что они сами выгоняют детей и педагогов из своего здания. Они хотели, чтоб люди, осознав значимость нравственного воспитания и духовных ценностей, сами приняли бы решение оставить церковь священникам. Но педагоги были атеистами. И их жизнь тоже была не сахар. Они собирались бороться, собирали подписи горожан в свою защиту. Мэрия предоставляла школе здание, но оно было небольшим, и, как верно заметил профессор Архангельский, школа с уходом из прежней своей обители, утрачивала часть престижа.
Но церковь теперь была государственной. И тоже не хотела уходить в какое-то здание. Когда есть вот оно, построенное еще в те светлые духовные времена, на деньги прихожан, на добровольные пожертвования, по католическим канонам, и оно принадлежало церкви.
Представители школы и церкви сцепились между собой в здании мэрии. Церковники просили судебных приставов выдворить детей и педагогов с личным имуществом в маленькое здание, предоставленное мэрией. Педагоги кричали, что если они это сделают, какая слава пойдет о наших духовных наставниках, что город утратит престиж, богатые граждане отправят своих детей учится в другие города, а в нашем воцарится мракобесие и застой. Не будет целостного педагодического коллектива, они тоже уедут туда. Где их, и их знания будут уважать. Мэрия была в ужасе. Нельзя было отказать ни единой из сторон. Городу нужна была церковь. И городу нужна была школа.
То, что церковь великолепно справляется с нравственным воспитанием горожан, было доказано. Тот же отец Марк, имея светское медицинское образование, помогал страждущим, и ранее работал в службе психологической помощи, многие отказались от наркозависимости с его помощью. Отец Афанасий поддерживал сиротский дом, направляя пожертвования своих прихожан на нужды брошенных детей. Возможно, детей бы не бросали, если бы в городе была официальная церковь, куда бы можно было ходить молиться, венчаться, креститься.
Но и педагоги прекрасно справлялись со своим делом. Научные проекты учащихся брали гранты, дети, окончившие школу, поступали в престижнейшие вузы страны, да что там говорить, и отец Марк и все представители мэрии закончили именно эту школу. Школа была ценна.

- Подождите, святой отец, - тихо сказал историк, - За восемьдесят лет ведь где-то велись службы, раз церковь не утратила своего могущества в опале? Но не думаю, что у нас сейчас есть столь много монашествующих, чтобы освоить здание школы.
- За монахами дело не станет, - ответил отец Марк, - Но вы правы. Нам понадобится помощь всех прихожан и ваша в том числе, чтоб возвести церковь в прежнее достославное ее состояние.
- Значит, переоборудовать спортивные площадки, вести ремонты?
- И это тоже, - склонил голову отец Марк, - Да поможет нам Бог!
- Да уж, - протянула сквозь зубы язвительная директриса, - Мэрия нам вряд ли поможет! Остается только уповать на Всевышнего!
- Но вы же должны понимать, что выгонять детей из школы сейчас богопротивно? Господь отвернется от нас.

Святые отцы промолчали.
- Я вижу пока единственное решение, - сказал профессор Зельцер, - Мы должны очистить здание библиотеки. Пусть в городе возобновятся воскресные службы. Но здание монастыря останется за школой.
- Это невозможно! – сказал отец-настоятель.
- Это необходимо, - с нажимом сказал математик, - Дети должны учиться. Вы должны воспитывать их в законе Божием. Вы не можете пойти против закона.
- Вы тоже не можете пойти против закона! Государство вернуло церковное имущество церкви.
- Здание принадлежит вам, - профессор Зельцер поклонился, - но по законам нравственности вы не можете выгнать детей. Дайте нам время. Мы не пойдем в маленькое здание, это вопрос престижа и чести школы. И вы обязаны нам помочь.
- Как?
- Влияйте на прихожан. Среди них есть люди богатые и влиятельные. Вы же когда-то, двести лет назад, собрали деньги на эту церковь. И построили храм. Теперь вам надо помочь нам собрать деньги на школу. Сколько лет это займет, зависит от рвения святых отцов и поддержки мэрии. Вы отвечаете за духовное развитие, мы – за интеллектуальное. Со своей стороны мы поднимем плату за обучение и расширим перечень оказываемых образовательских услуг. Но должен быть еще набор для одаренных детей из бедных семей, вы должны это понимать. Вы строите школу. Школа обеспечивает текущий ремонт всех зданий, и монастыря, где живут и учатся сейчас наши дети и костела, где будут проходить службы. Вы же, святые отцы, все местные, вам нет необходимости жить при церкви. Официально – земля и оба здания принадлежит вам. Но монастырь вам будет сложно освоить, шесть церковников в огромном здании, это же нонсенс, когда дети будут ютится в крохотной двухэтажке. Поэтому дети останутся в школе. Пока мы совместыми усилиями не выстроим новое добротное здание, и я первый отдам вам ключи от монастыря.
- А как же герб? Как же наша школа? – возмутился историк, - Пусть они строят здание для себя!
- Школа – это не здание. А что до герба, кому какое дело, что на нем изображено? Школа славна достижениями, преподавательским составом и выпускниками. Церковь – тоже не здание. Но здание школы принадлежит церкви. Это закон. Другого выхода я не вижу.
- Да поможет нам Бог!

Обсудить на форуме

Жил –был на планете Земля Гном. Дружил Гном с бабочками и стрекозами. И часто по ночам летал Гном с их помощью на Далекую Звезду, что застыла между Большой и Малой медведицей. А на той Звезде устраивались большие развеселые праздники гномами с других планет. Гном тусовался со всеми, болтал и весело отплясывал народные танцы всех гномов Вселенной. Но Гном не только плясал и веселился на этих праздниках, но еще всегда старался узнать, что нового происходит на других звездах, а потом все самое лучшее и подходящее применял у себя на планете Земля.
И однажды на одном и праздников Гном узнал о белой Лилии. Цветке, приносящем Счастье и Любовь. Цветок этот рос круглый год и рос этот цветок исключительно на его планете, что Гнома сильно обрадовало. И он решил найти этот цветок во, чтобы то не стало и получить, наконец, долгожданное Счастье и Любовь.
На следующее утро после праздника, Гном отправился на поиски волшебного Цветка. Шел, шел недели и месяцы и увидел огромное озеро, а в самой середине озера огромный сказочной красоты Лилию. Гном обрадовался, что наконец-то он нашел чудо- цветок, но тут, же призадумался, а как он до него доберется ведь ни лодки ни плота у него нет. И тогда Гном решил, что за своим счастьем он можно и вплавь добраться. И неважно, что уже зима и на берегу озера лежит снег. Гном снял одежду и решительно сцепив зубы, бросился в холодную воду.
Наконец Гном доплыл до середины озера и прикоснулся к лепесткам ослепительно белой Лилии. Он аккуратно погладил цветок и произнес свое заветное желание о Счастье и Любви. И как только он это сказал, тут же от холода сильно свело ноги, и Гном ушел под воду.
Когда он очнулся, то увидел себя лежащим в теплой светлой комнате. В печке весело трещал огонь. А около стола лепила пирожки девушка-гнимиха. Она спокойно и внимательно посмотрела на него, и тут Гном понял, что он погиб в ее серых глазах.
Потом когда Гном выздоровел, гномиха рассказала ему, что она плыла по озеру на лодке. И увидела, что в середине озера кто-то барахтается в воде и когда она подплыла Гном уже без сознания начал тонуть. Она его вытащила привезла домой и стала лечить.
Вот так они и встретились и больше не расставались никогда. И навсегда в их доме поселились Счастье и Любовь. И часто можно было увидеть на Далекой Звезде, что застыла между Большой и Малой Медведицей держащихся за руки влюбленных Гномов.

Обсудить на форуме