Священные животные у кельтов

"Лебедь. Культ этой птицы отмечался в Европе со времен бронзового века и до некоторой степени был отражен и в раннехристианской иконографии. В древнейшие времена эта птица была тесно связана с культом Солнца, но впоследствии в более развитых мифологиях роль ее стала второстепенной. В литературе древней Ирландии лебедь продолжал занимать важное место, и существует множество мифов, связанных с этой птицей.  

Есть, к примеру, миф о сне Энгуса, который исследователи относят к первой половине VIII века. Энгус, известный как Добрый Бог или Младший Сын, сын Дагды, влюбился в девушку, явившуюся ему во сне, и заболел от этой любви. Выяснилось, что эта девушка — Кэр ИБОРМЕИТ (Ягода Тиса), дочь короля- Энгус отправился на поиски девушки, и когда после ряда приключений прибыл к озеру, увидел сто пятьдесят девушек, превратившихся в лебедей.  

Оказалось, что возлюбленная Энгуса один год живет в человеческом образе, а один год — в образе лебедя. Из текста также следует, что ею нужно овладеть в то время, когда она пребывает в образе птицы. В означенное время Энгус приближается к озеру (по тексту, сам он пребывает в человеческом облике), подзывает к себе Кэр, а когда она в образе лебедя приближается к нему, он тоже превращается в лебедя и взлетает с ней в воздух; сделав три круга вокруг озера, они летят в направлении его дворца, распевая при этом магические песни, от которых все окружающие погружаются в глубокий трехдневный сон- Дотошные исследователи отмечают некоторые различия мифа от множества внешне сходных с ним волшебных сказок других народов: во-первых, превращение происходит без каких-либо магических обрядов и без использования магических предметов, а во-вторых, Энгус не похищает “лебединое платье” Кэр во время купания, но сам принимает образ лебедя. Этим подробностям придается немаловажное значение.  

ВОРОН. Эта птица, так же как и лебедь, в древнеевропейской мифологии была связана с культом Солнца, а позже в римской и галльской иконографии ассоциировалась и с божествами-воителями и прорицателями. В более поздних кельтских мифах и легендах появление ворона является дурным знаком, а еще позже, в эпоху христианства, у ирландцев распространяется поверье, будто ведьмы и иные слуги сатаны способны принимает образ этой птицы.  

Существует множество археологических находок, на которых имеются изображения женщин-богинь с головами или клювами ворона. Есть легенда о мифическом герое Келите, который стал паломником с целью исцелиться от болезней. Жившие возле целебного источника люди потребовали, чтобы вначале герой избавил окрестности от трех ужасных воронов, которые во время ежегодного праздника, происходящего первого ноября, уносят с собой трех мальчиков. Эти вороны на глазах Кели-та взлетают из глубин моря, “что расположено к северу”, а затем садятся на дерево и издают жуткие крики, от которых, “будь такое разрешено, то мертвые восстали бы из могил, а волосы выпали бы из голов людей, слышавших это”. Применив магические приемы, Келита уничтожает зловещих птиц.  

КОШКА. В раннекельтских традициях отмечаются изображения существ, являющихся частично кошками, частично — людьми. Известно, что это животное играло важную роль в похоронных обрядах кельтов Галлии, а в ирландской традиции кошачье мясо ели чародеи, маги и прорицатели. Позже это животное начинает встречаться и в мифологии. Например, в одном из многочисленных “Путешествий” небольшая кошка является хранителем сокровищ, за которыми отправляется герой. Кошка эта при приближении похитителя превращается в пылающий шар, испепеляющий злоумышленников.  

В “Путешествии святого Колумба” упоминается остров, населенный людьми с кошачьими головами. В уэльской мифологии известна кошка по имени ПОЛУГ. Сообщается, что это существо было вскормлено волшебной свиньей ХЕНВЕН, которая в свою очередь когда-то была человеком. Из иных ирландских сказаний следует, что эта легендарная кошка, как и многие другие кельтские мифические животные, прежде была человеком.  

БЫК. Один из быков занимает очень важное место в ирландской мифологии. Это герой эпического повествования “Похищение быка из Куальнге”. Главный герой эпоса ДОНН некогда был божественным свинопасом у владыки потустороннего мира. После серии метаморфоз, которые заняли не один век, он в образе быка сохраняет человеческий разум и эмоции. Из-за него в провинции Ольстер разыгрывается гражданская война, в которой он сам принимает участие.  

Его соперник — сын ФИНДБЕННАХ тоже был божественного происхождения, и история его жизни примерно такая же, что и у Донна. Кульминация повествования — смерть двух гигантских быков во время битвы:  

Донну удается умертвить Финдбеннаха, однако сам он, не выдержав неимоверных усилий, которых потребовала борьба, умирает. Полагают, что в основе этой легенды положены неизвестные исследователям реальные факты о борьбе двух предводителей древних племен, защитников своего народа. Доказательством этого может служить и занимаемое место данной легенды в ирландской мифологии при отсутствии других подобных историй.  

КАБАНЫ и СВИНЬИ. Эти животные часто упоминаются в мифах кельтов. Им отводится немаловажная роль в ритуалах жертвоприношений, что подтверждается археологическими находками: наличие в захоронениях останков свиньи свидетельствует о том, что именно она считалась наиболее подходящей для уходящего в иной мир. Это предположение подтверждается и тем, что в ирландских сказаниях свинина — любимое, блюдо королей и богов. Кроме того, домашние свиньи и дикие кабаны фигурируют в ирландской мифологии как животные, благоприятствующие гаданиям, а в цепочках метаморфоз, которые проходят мифические герои, почти всегда встречается воплощение их в кабана.  

Огромные свиньи из загробного мира нередко являлись носителями несчастья и смерти. Важным моментом ранних сказаний была охота на кабана, стоящая выше других видов охоты. Традиционные описания такой охоты проходят сквозной нитью от древнейших источников до современных сказок Ирландии. Далее, говоря о культурном наследии кельтов, мы приведем пример из повествования, главным героем которого является король Артур, участвующий в охоте на дикого кабана.  

ЛОШАДЬ. В различных мифопоэтических традициях животные фигурируют иногда в качестве помощников мифологических персонажей, их атрибутов или символов. У кельтов таким животным была лошадь. Среди культовых предметов, составляющих наследие кельтов, является оригинальная колесница, на которой восседает богиня с копьем, преследующая кабана. Исследователи полагают, что это — богиня Эпона, которая нередко изображалась верхом на лошади или стоящей у лошади.  

Лошадь часто фигурирует в раннекельтской литературе. Например, ЖИЛЛЬ де КЭР, появляющийся в одном из сказаний цикла о ФИННЕ — легендарном мудреце и провидце, а иногда и воителе, — встречает войско Финна, ведя на поводу жалкого вида серую лошадь, а затем бросает повод, и животное нападает на конницу завоевателей и безжалостно уничтожает ее. Лошадь эта, безусловно, волшебная, ибо для того, чтобы взнуздать ее, требуется четырнадцать человек. Когда люди садятся на нее верхом, то слезть с нее уже невозможно, а несется она с такой скоростью, что дух захватывает.  

В приводимой нами истории лошадь привозит несчастных седоков в загробный мир, правителем которого и оказывается Жилль де Кэр. Волшебные лошади встречаются в многочисленных кельтских легендах: как правило, это “водяная лошадь”. Она выходит из воды, каким-либо способом заманивает человека сесть на нее, лишает его возможности спешиться и уносится в море вместе с несчастной жертвой.  

Можно отметить и роль лошади в ирландской ономастике. Моча лошадей и богов часто служит появлением на этом месте озер и источников. Например, образование озера Лох Ни объясняется так: некогда лошадь бога Эгнуса помочилась, и на этом месте возник источник. Хранительница, приставленная наблюдать за божественным источником, как-то раз забыла накрыть его крышкой. Божественная жидкость начала бурно изливаться, образовав в конце концов озеро Лох Ни. Сходна и история происхождения озера Лох Ри, но в этом случае мочу испустила лошадь бога МИДИРА; вскоре в озере утонул мужчина по имени Ри, в память о нем и было названо озеро.  

Возможно, началом юмора в литературе Британских островов послужил фрагмент из истории о Черном Моро — коне Элидира МВИНАФАВРА, который мог нести на своей спине семь с половиной человек. Перечисляется семерка “настоящих” людей, а далее говорится: “...и Гелбейрин, их повар, который мог плавать, лишь держась обеими руками за круп коня, — так что был он лишь половиной человека”.  

Интересное место в мифологии кельтов занимает СОБАКА. Божественные герои кельтов часто изображались вместе с собаками. Галльского СУКЕЛЛОСА, имеющего свои символы — колотушку и тарелку, всегда сопровождает собака. Богиня НЕГАЛЛЕНИЯ, покровительница морских купцов и местом поклонения которой был остров Вальхерен, также имеет собаку Эпону иногда тоже сопровождает собака; любил собак и бог британских кельтов НОДОН. Сохранилось любопытное изображение некоей богини, которая кормит одной грудью мужчину, а другой — собаку.  

Часто можно узнать породу собак, изображенных на изделиях кельтов. За исключением маленького бронзового терьера из Нортумберленда, все они явно относятся к породе гончих.  

“Собака принадлежащая...” независимо от происхождения входит в состав разных топонимов Британских островов. “Сукин сын” — не всегда это было инвектив-ным выражением, и об этом говорит история имени героя МАККОНА, то есть — “сына собаки”, который получил его, потому что в младенчестве его невозможно было оторвать от суки по имени Рыжая Элуар.  

Другой герой — Кухулин — получил свое имя — “пес Кулина”, — от того, что убил собаку могучего чародея-кузнеца Кулина и согласился выполнять у него обязанности собаки в течение семи лет — пока не подрастет достойная замена погибшему животному.

Легенды о Финне связывают его со многими магическими животными, в том числе с двумя собаками — Браном и Скеолангом, которые на самом деле были его племянниками, превращенными в собак.  

Примеры можно множить до бесконечности, разделив “собачьи истории” кельтов на темы, скажем, приносящих зло собаках; собаках, приходящих на помощь; о заколдованных собаках...  

ОЛЕНЬ — еще одно животное, чей культ широко распространен в древней Европе и своеобразно трансформировался в кельтской мифологии. Подобно иным священным животным кельтов, олень поначалу был животным, сопровождающим определенных богов и часто отождествляющимся с ними. Позже центр тяжести, когда боги становились все более антропоморфными, сместился в сторону культового почитания этого животного, а далее олень стал все чаще фигурировать в качестве персонажа мифов.  

Олень часто был одной из ипостасей героев мифов, проходивших через последовательные стадии перевоплощений, или животным, в которое превращали человека его недоброжелатели, владевшие искусством магии. Донн приводит из Сида сотню девушек, но ревнивая супруга превращает их в стадо оленей, а Донн пасет их. Позже, когда сам герой ссорится с могущественной королевой, она превращает в оленя и его.  

Одна из подруг Финна была превращена друидом в оленя, но дала жизнь существу, лишь наполовину являющемуся оленем — Ойсину, позже восстановившему полностью человеческий облик и продолжившему дело своего отца.  

Популярный мотив ирландской мифологии — преследование священного оленя охотниками и следующее за этим возмездие (часто справедливое, поскольку олени священные, как правило, трехроги).  

Следующая ирландская сага рассказывает о важности оленя в процессе основания новой династии королей.  

Дойр получил пророчество, что один из его сыновей, тот, что будет носить имя Лугейд, станет королем, и поэтому отец дал на всякий случай всем своим пяти сыновьям одно и то же имя.' Однажды братья собрались на охоту на оленя с золотыми рогами, поскольку в пророчестве друида говорилось: “... молодой олень с золотым сиянием над ним войдет в вид их, и тот из сыновей, кто изловит этого оленя, есть тот, кто станет владеть королевством”. Охота, которую вели братья, была невидима другим ирландцам, так как охотники были скрыты от мира магическим туманом. Наконец, олень был загнан, убит и съеден. Но тут разыгралась снежная буря. Заблудившиеся братья попали в некий загадочный дом, где страшная дикая свинья предложила им совокупиться с ней. Братья, за исключением одного, отказываются, когда он соглашается, отвратительная свинья тут же превращается в “прекраснейшую из женщин”. Полагают, что это была персонифицированная Ирландия, традиционно изображающаяся в образе прекрасной богини.  

ЗАЯЦ, по словам Цезаря, наряду с гусем и петухом (относительно роли последнего у исследователей имеются сильные сомнения) был одним из трех животных, наиболее почитаемых галлами. Это подтверждается и археологическими данными. В мифологических текстах, однако, заяц встречается довольно редко, хотя упоминание о том, что королева Боадицея перед началом одной из военных кампаний сначала выпускает на свободу зайца и только потом обращается к своей богине-покровительнице АНДРАСТЕ, что свидетельствует о важности данного ритуала.  

Чаще, однако, заяц появляется в распространенных сюжетах о перевоплощениях, как, например, в “Истории об исцелении ноги Сиана”, где преследуемый заяц превращается в прекрасную женщину, что приводит к возникновению иных чудесных событий.  

В поздней фольклорной традиции Ирландии заяц, сохранив способность к трансформациям, связан в основном с деяниями ведьм.  

ЗМЕИ. Существует множество археологических находок с изображениями змей, и наиболее примечательными из них являются кельтские змеи с овечьими головами, а также с гребнями.  

Энн Росс в свой монографии “Языческая Британия кельтов” показывает замешательство исследователей кельтской мифологии, возникшее в связи с тем, что по достоверным (с точки зрения мифа) источникам святой Патрик уничтожил в Ирландии всех змей и даже самую память о них. Но тогда непонятно, куда отнести двуглавых змей и других мифологических рептилий, которых Луг видел во время своего визита в загробный мир. Например, тех, что жили в сердце сына Морригана Мейхе, который был убит одним из богов и брошен в реку, то три змеи, “выросши во чреве его, вышли бы и, наверное, не оставили бы ничего живого в Ирландии”.  

Когда змея убили, сожгли, а пепел бросили в реку, вода в ней вскипела, уничтожив все живое. В мифической истории об убийстве Финном огромного водяного змея рассказывается и о других подвигах этого героя, уничтожившего много чудовищ, среди которых более ста змей различной величины и формы, как, скажем, синяя змея Эрна и огненный змей озера Ри. Точное число уничтоженных героем змей неизвестно, поскольку автор называет их “рептилиями”, не уточняя видовую принадлежность.  

А так как святой Патрик не уничтожал змей на территории Уэльса, то змей в валлийской мифологии набралось по меньшей мере на две монографии.  

У кельтов были культы и других птиц и животных, однако мы перечислили только тех, что нашли отражение в письменной традиции мифологии."

Семь богов

Одною из наиболее характерных черт наших Священных Писаний является рассчитанная осторожность, применявшаяся в обнародовании тайн, менее непосредственно полезных спасению.

Де Мирвилль, "Пневматология Духов", т. 2

Есть своя особая внутренняя жизнь у Римско-католической церкви, которая никогда не выносится на всеобщее обозрение. В ней все вместе - от библиотек древней оккультной литературы, не доступных для простых смертных и даже для большинства священнослужителей, до дипломатических связей с королями, президентами, канцлерами, дуче и фюрерами - составляет один захватывающий исторический роман. В этой внутренней истории церкви, до сих пор не оцененной писателями, детективный сюжет неразрывно переплетен с мистикой и тайнами магии. < г Мальцев С. А., 2003 >

А где еще это может быть собрано в таком количестве и в таком напряженном ритме, как не в жизни могущественной, стройной, дисциплинированной организации, членам которой на исповедях доверяют тайны мировой политики министры, дипломаты и монархи, и которая с первых дней своего создания заявляла о своей мистической посреднической роли между Богом и людьми?

Интересно было бы попытаться понять, что составляет суть веры самой церковной иерархии - епископов, кардиналов и пап. Для этого перенесемся на несколько веков в прошлое, в те времена, когда вся Европа ежедневно и ежечасно, в мире и в войне, в благодетели и в преступлении возносила хвалу Творцу вселенной.

...Это началось в 1460 году, когда в Рим приехал Амадеус, великий святой и пророк, каким его считали в Ватикане. Этот дворянин из Португалии своими блаженными видениями уже заслужил такую благодарность церкви, что сам папа Сикст IV доверял ему основывать и строить новые монастыри.

Амадеус приехал в Рим для того, чтобы донести до святой римской иерархии великую весть, которую открыли ему небеса. Теперь весь христианский мир должен был измениться и вступить в еще более близкое общение с божеством. В последнем видении пророка к нему явились сами Семь ангелов, высших помощников Бога.

Микаэль ("подобный Богу"), Габриэль ("сила, мощь Бога"), Рафаэль ("божественное достоинство"), Уриэль ("Божий свет и огонь"), Скалтиэль ("речь Бога"), Иегудиэль ("слава Бога"), Барахиэль ("блаженство Бога"). Так они зовутся в книгах церковных богослужений, такими именами силы этих Семи высших призываются в молитвах священнослужителей.

Ангелы явились Амадеусу для того, чтобы раскрыть другие свои мистические имена - подлинные. Оказалось, что их имена, используемые церковью, - всего лишь заменители настоящих имен и не дают людям той полноты общения с ними, какую они могли бы иметь, призывая их в молитвах более правильными сочетаниями звуков. И теперь семь помощников Бога не просто призывали, а требовали восстановить справедливость: во-первых, чтобы церковь законно признала их под их настоящими именами, во-вторых, чтобы им оказывали всеобщее публичное поклонение во всех католических храмах и в-третьих, чтобы для них был построен их собственный особый храм.

Ватикан, как ни странно, наотрез отказался выполнить условия ангелов. Хоть и была у Амадеуса и его видений безупречная репутация, хоть и призывались семь ангелов во время богослужений, папа Сикст IV не хотел и слышать об этих настоящих именах.

Видение Амадеуса, в котором к нему явилась Семерка, не было одиноким чудом. Оно было подкреплено другими. В тот момент, когда пророк разговаривал с ангелами, в Палермо на Сицилии из-под руин одной древней часовни было извлечено изображение Семи с теми же именами, настоящими, под которыми они требовали себе поклонения. Эти имена, как сообщает летописец церкви маркиз Евд де Мирвилль, были написаны "под портретом каждого ангела"[1] [1].

В тот же день в Пизе таким же образом было открыто древнее пророчество, написанное на очень старой латыни, предвещавшее возрождение культа Семи ангелов.

Все вместе эти события глубоко потрясли папу Сикста, когда он узнал о них, но тем не менее, он остался непоколебим и отказался удовлетворить их требования. < г Мальцев С. А., 2003 >

Среди церковной общественности эти чудеса быстро стали самой важной новостью. Кто-то с недоумением, а кто-то с негодованием размышлял про судьбу обиженных небесных иерархов. За них переживали, им сочувствовали, но ничего не могли предпринять против решения непогрешимого папы.

Требованиям семи невидимых покровителей церковь уступила только в следующем столетии. К тому времени в каждом храме, в каждой часовне уже имелись копии откопанного пророческого изображения в виде фрески или мозаики. В 1516 году в Палермо недалеко от той разрушенной часовни, под руинами которой оно было найдено, был построен "Храм семи духов", целиком и полностью посвященный главным героям этой истории. Все службы в этом храме проводились под их собственными именами и все молитвы в нем обращались только к ним.

Как будто справедливость восторжествовала, но, по словам летописца, "блаженные духи не были довольны одной лишь Сицилией и тайными молитвами. Они хотели всеобщего поклонения и того, чтобы их всенародно признал весь мир".

К Антонио Дука, назначенному священником в новый Храм семи духов, так же, как в свое время к Амадеусу, стали в видениях являться те же Семь ангелов. Они через пророка обращались к главам Ватикана и призывали признать, наконец, их настоящие имена и установить им регулярное всеобщее поклонение. Плюс к этому выдвигалось одно новое условие: построить для них еще один персональный храм - "Церковь семи ангелов" - в Риме. И не где-нибудь, а на том месте, где когда-то располагался роскошный комплекс бань Диоклетиана.

Это место давно приобрело репутацию дурного из-за того, что развалины бань превратились в место паломничества колдунов и вызывателей мертвецов. Все знали, что там они проводили свои традиционные собрания и ритуалы. Поэтому о том, чтобы на руинах терм возвести храм, не могло быть и речи.

В течение десятков лет ангелы через Антонио Дука и других церковных пророков настаивали на своем, но папы были непреклонны. Исключение для них попытался сделать папа Юлий III. В 1551 году он распорядился провести предварительное очищение и освящение развалин бань и построить на их месте церковь с именем "Св. Мария ангелов". Но это, опять же, был только компромисс. Ангелы не были полновластными хозяевами храма. Их недовольство выразилось в том, что они быстро довели не понравившееся им жилище до полного разорения и разрушения.

После всех этих компромиссов, бесплодных ожиданий, стольких потраченных усилий духи, чтобы раз и навсегда вразумить непослушных почитателей, устроили им жестокое испытание. В 1553 году разразилась странная эпидемия наваждения и умопомрачения, "когда весь Рим был одержим дьяволом". Прекратить ее смогло только одно средство - в церковных службах во спасение от наваждения семь духов были призваны их собственными именами. Сразу же, сообщает летописец, "эпидемия прекратилась как по волшебству".

"Тогда в Ватикан был вызван со всей поспешностью папой Павлом IV Микеланджело". Он разработал архитектурный план, и на месте старого, разоренного недовольными постояльцами, началось строительство нового грандиозного храма. Все время его возведения благодарные духи превратили в одну цепочку следовавших друг за другом чудес и в одно "непрерывное чудо".

И вот необходимый храм наконец-то появился. Верх его алтаря увенчивала копия старинного пророческого изображения с настоящими именами Семи. Папа Павел IV в присутствии всех кардиналов торжественно приказал, чтобы эти собственные имена отныне и навсегда обрели в церковных богослужениях свои законные права.

Папа Пий V благословил ритуал во славу семи духов на распространение в Испании, возвестив в соответствующей грамоте, "что нельзя перестараться в восхвалении этих семерых ректоров мира"[2] [2].

Казалось бы, все, никто и никогда не помешает небесным покровителям являться людям под их собственными именами, но проходит ровно сто лет и по распоряжению кардинала Альбиция все семь собственных имен духов исчезают со стен всех храмов и из ритуалов большинства церквей. И никто не пытается восстановить справедливость, вплоть до XIX века. В 1825 году некий испанский вельможа, поддержанный архиепископом Палермо, обратился к папе Льву XII с призывом вернуть настоящим именам семи духов их былую славу. Папа тогда разрешил старые службы во имя этих духов, но употребление их собственных имен запретил.

В 1832 году вышла петиция, одобренная 87 епископами, с требованием о распространении культа "семи божественных духов". Подобные же требования церковнослужителей и общественности громко прозвучали в 1858 и в 1862 годах. В 1862 году в Италии, Испании и в Баварии были даже созданы целые общественные ассоциации для восстановления культа Семи во всей их полноте по всей Европе. В этих ассоциациях членами были и церковные деятели, и государственные чиновники, и коронованные особы. Все жаждали и требовали от Ватикана одного - всегда и повсеместно призывать небесных покровителей церкви их собственными именами. Но Ватикан упорно молчал...

Что за загадка стояла за этими "именами", какая тайна заставляла верховных иерархов Церкви так опасаться их всеобщего употребления? Ведь вся острота этого вопроса заключалась именно в именах и только в них.

И что за страсть к этим подлинным именам заставляла епископов и влиятельных именитых особ поднимать общественность на защиту ритуалов с их участием?

Можно задаться и еще одним вопросом - какие побуждения стоят за действиями этих потусторонних существ?

Если мы посмотрим с психологической точки зрения на действия этой настойчивой семерки, то какие побуждения увидим за ними?

Семь "ангелов" требуют всеобщего поклонения себе. Какое качество может скрываться за таким желанием?

Обычное тщеславие, честолюбие, следующее из самолюбия и эгоизма. Что еще кроме этого?

Есть ли тут что-то святое и божественное, ангельское? Или в описании той истории с Семью духами слово "ангелы" лучше было бы заключать в кавычки?

Семь "ангелов" принуждают людей к всеобщему поклонению им, запугивая эпидемией и показывая свою власть над ней. Сейчас мы называем это акцией устрашения.

"Ангелы" хотят, чтобы им поклонялись на том месте, где когда-то вельможи римские предавались всем удовольствиям жизни, и где потом в течение тысячи лет практиковали свои обряды некроманты, вызыватели теней из мира мертвых. Что за странное пристрастие к такому месту у "божественных помощников"?

И, наконец, "ангелы" хотят, чтобы те, кто их вызывают, отбросили заменители их подлинных имен и призывали их теми именами, обнародования которых так боялись верховные иерархи Ватикана. Что так пугало пап и кардиналов в этих именах?

Страх этот объясняет каббала, учение о сокровенных, невидимых силах природы. Каббала, находящаяся в руках европейских магов, представляет собой фрагменты каббалы еврейских священнослужителей, которые, в свою очередь заимствовали некоторые тайны магии у халдейских жрецов во время знаменитого "Вавилонского плена". Имена-заменители Семи духов были в халдейской магии словами, действительно прикрывавшими в целях тайны подлинные имена семи мощных оккультных сил природы.

Наше слово "цифра" происходит от халдейского "Сефира", "Сефирот", означающего одно из Высших Начал мироздания. Древо Сефиротов в халдейской каббале символизировало Иерархию Начал. Каждое из Начал имеет свою индивидуальную вибрацию-"имя", произнося которое можно вызывать к действию энергии этого Начала. Для лучей Иерархии, которые еще изображаются ветвями каббалистического Древа Сефиротов, обращенного кроной вниз - от вершин чистого абстрактного Разума в сторону материи, есть единые имена-вибрации, которые, будучи произнесенными, могут затронуть луч как в его высших аспектах, так и в низших. Все зависит от тончайшей разницы в произношении и в чистоте побуждения. Поэтому одни и те же "ангельские" имена могут вызывать как высшее, так и низшее, и служить, соответственно, как в целях теургии, белой магии, так и в целях черной - гоэтической - магии. Черный вариант вызывания всегда более легок и вероятен. Это становится понятно, если задуматься над тем, насколько редки действительно чистые и возвышенные люди, в сердцах и помыслах которых нет ни тени эгоизма и корысти. < г Мальцев С. А., 2003 >

Подлинные имена семи "ангелов", заимствованные Авраамом и его последователями у черных магов Халдеи, были не просто магическими формулами, а опасно магическими формулами-заклинаниями. Это знает любой каббалист. Таковыми каббалистами были папы римские, сопротивлявшиеся открытому употреблению имен в церковных службах. Для них было важно, насколько это возможно, сохранять репутацию церкви как божественного учреждения хотя бы с чисто внешней стороны. Иначе было бы невозможно обосновывать религиозной необходимостью торговлю отпущением грехов, завоевание новых территорий в виде крестовых походов и массовые жертвоприношения в виде казней еретиков.

Об именах Семи Евд де Мирвилль пишет, что вопрос о них "вызвал противоречия, которые продолжались в течение столетий. До сего дня эти семь имен являются тайной".

Даже последние четыре имени из семи заменителей были настолько скомпрометированы употреблением в колдовской практике священнослужителей, что вплоть до XV века официально были прокляты церковью и не использовались. Потом, когда за века их запятнанное прошлое уже забылось, они опять были приняты на вооружение.

Нет никакой разницы, пишет де Мирвилль, между наукой о Началах языческих философов, магов, и церковным учением, которое в течение веков разрабатывали в тишине ватиканских покоев лучшие христианские теологи: "Идеи, прототипы, Разумы Пифагора, эоны, или эманации, ... Логос, или Слово, Глава этих Разумов, Демиург - зодчий мира, действующий по указанию своего отца, неведомого Бога, Эйн-Софа или То Бесконечного, ангельские периоды, семеро духов, Глуби Аримана, Ректоры Мира, Архонты воздуха, Бог этого мира, плерома разумов, вплоть до Метатрона, ангела евреев, - все это находится запечатленным слово в слово, как и столь многие истины, в трудах наших величайших докторов и Св. Павла"[3] [3]

Только, доказывает он, все, кто раньше христианских богословов возвестили эти истины, были "ворами и грабителями", заранее подосланными в мир людей Дьяволом.

До изобретательного маркиза де Мирвилля у Церкви не было возможности оправдаться в использовании языческих богов, ритуалов и заклинаний. Да и в более позднее время многие ли бы прочитали несколько томов его тщательных разоблачений козней Сатаны? Проще было уничтожать все, что могло говорить о существовании стройной науки о Высших Началах и вообще о наличии совершенного знания в прошлом.

Везде, где бы ни находимы были книги, трактаты, папирусы, таблички с иероглифами или символами, они объявлялись дьявольскими писаниями и сжигались. Знаки креста на древних стелах и обелисках уничтожались вместе со стелами и обелисками, библиотеки "язычников" разорялись и предавались огню.

Один только кардинал Ксимен, как пишет профессор Дрэпер в труде "Конфликт между наукой и религией", "Предал огню на площадях Гренады восемьдесят тысяч арабских рукописей; многие из них были переводами классических писателей". В Ватиканской библиотеке целые абзацы в наиболее древних и редких трактатах выскоблены, а вместо них вписаны церковные псалмы. Такие же поправки делались в трудах ранних отцов церкви, объяснявших истины христианства с помощью учения Платона.

Когда испанцы впервые прибыли в Америку, они с удивлением обнаружили, что уровень цивилизации ее народов тот же, что и в Европе. Но за алчными конкистадорами, не интересовавшимися ничем, кроме золота, следовали католические миссионеры, которые сжигали древнюю священную литературу этих народов, разрушали алтари, разбивали статуи и каменные астрономические календари.

Тихоокеанский остров Пасхи в трех тысячах километрах от берегов Южной Америки был открыт в 1722 году. Когда первые европейцы ступили на его землю, они решили, что попали в царство великанов. Повсюду на нем высились огромные статуи двадцатиметровой высоты и весом в 50 тонн. Но оказалось, что все население острова составляло двести человек - втрое меньше, чем на нем было самих статуй. Деревянные таблички, написанные на древнем языке их предков, рассказывали о прошлом огромного материка, опустившегося под воду и оставившего после себя только этот маленький островок. Они рассказывали о цивилизациях, обитавших некогда на том древнем материке.

Но, "так же, как в Африке и Южной Америке, первые миссионеры, высадившиеся на о. Пасхи, позаботились о том, чтобы исчезли все следы умершей цивилизации... Древние деревянные таблички, покрытые иероглифами ... сожгли, а малую часть отправили в библиотеку Ватикана, где и без того хранится немало тайн"[4] [4] .

Эти тайны, "менее непосредственно полезные спасению", составляют внутреннее учение, внутреннюю - эзотерическую - науку Церкви и не должны быть раскрываемы всем и каждому. Они сохраняются и охраняются только для ее избранных адептов и для особых нужд святого престола.

У Элифаса Леви есть описание магического обряда "высвобождения кладов", какие практиковались священнослужителями. В нем присутствуют все атрибуты некромантического вызывания духов - священные знаки, заклинания и кровь. < г Мальцев С. А., 2003 >

Священнослужитель-заклинатель перед выполнением такого ответственного ритуала одет в новый стихарь. С шеи его свисает освященная лента с начертанными на ней каббалистическими знаками, они должны заставить вызываемых духов повиноваться и не посягать на жизнь некроманта. На голове мага - высокий остроконечный колпак, на котором спереди буквами еврейских каббалистов написано священное "непроизносимое имя". Написано оно кровью белого голубя. Этой же кровью и еще кровью черной овцы он обрызгивает магический круг на полу, в который ровно в полночь вступает для исполнения ритуала.

Некромант заклинает злых духов ада, которые могут ему помешать, - Ахеронта, Магота, Асмодея, Вельзевула, Белиала. Против них применяются имена других космических сил - Иеговы, Адоная, Элоха и Саваофа. При этом маг объявляет, что все его собственные грехи "смыты кровью Христа". Потом происходит общение с духами, "которые обитают в местах, где лежат спрятанные сокровища..." Клады, открытые таким способом, "конечно, передавались Церкви".

Были еще более серьезные обряды общения с духами. Свидетельства о них в разное время находили в подземельях и под фундаментами монастырей. Это - черепа маленьких детей. Среди обвинений, которые выдвигал против католической церкви Мартин Лютер, основатель протестантизма, есть рассказ о том, как при осушении рыбоводного пруда около женского монастыря в Риме на дне его были обнаружены более шести тысяч детских черепов. Они были всего лишь инструментами магии, выброшенными монахинями после их соответствующего употребления.

Может, нам не стоило окунаться так глубоко в эти подробности церковной эзотерической практики?

Но иначе как могли бы мы увидеть изнанку церковного благолепия?

Если не знать, что стояло за его внешним блеском, то тогда можно было бы списать зверства инквизиторов на их частную инициативу и думать, что они просто слишком усердствовали в исполнении указаний Ватикана. Можно было бы предполагать, что уничтоженные за полтора тысячелетия церковного христианства десять миллионов еретиков сами были в чем-то виноваты перед божеством и погрязли в грехах, от которых их спасала церковь, чистая и невинная как малое дитя.

Если не знать внутреннего учения церкви, которое есть в чистом виде каббалистическая наука вызывания духов, то непонятно, как могли народы Европы, наследовавшие таким стройным цивилизациям как Рим и Эллада, дойти под ее руководством до тьмы средневековья, когда из города в город носили как великие святыни пузырьки с потом архангела Михаила, с кровью Христа, пролитой им на кресте, кусочки пальца Святого Духа, носы серафимов, ногти херувимов. Эти предметы набожные монахи приобретали во время паломничества в Иерусалиме и несли в Европу, где с трепетом благоговения передавали друг другу и показывали верующим как доказательство великой истины церковной религии.

Все эти реликвии и разговоры про десять Заповедей предназначались для простых смертных, для толпы. Те, кто были сообразительнее, могли извлекать другую пользу из церковной теологии и копить в подвалах уединенных монастырей другие реликвии, более достоверные и более впечатляющие.

Были ли эти люди, облаченные в духовный сан и практиковавшие магию, просто наивными чудаками или безумцами с нездоровой фантазией, не осознававшими что творят?

Если бы это было так, и если бы обряды эти были бессмысленным суеверием, фокусничеством или причудами больного воображения, то разве практиковались бы они в течение многих веков и даже тысяч лет?

Если к ним обращались снова и снова, если переписывали со старинных книг рецепты этих ритуалов вызываний, то, наверное, получали от них какой-то результат. Иначе не создавали бы общественных ассоциаций в защиту подлинных каббалистических имен своих могущественных невидимых покровителей, требовавших себе все большего поклонения. < г Мальцев С. А., 2003 >

Именно в трудах "языческих" ученых можно найти объяснение тем событиям, связанным с "Семью ангелами".

Греческий теург-неоплатоник Порфирий (233-304 гг.), 36 томов сочинений которого были сожжены церковью, пишет:

"Эти невидимые существа принимают от людей почести как боги... общераспространенное верование приписывает им способность становиться злобными: это доказывает, что их гнев может вспыхнуть против тех, кто пренебрегает оказыванием им установленного поклонения..."

И еще он о тех же существах:

"Для них детская игра - возбудить в нас низкие страсти, сообщить обществам и нациям возмущающие учения, приводящие к войнам, мятежам и другим общественным бедствиям; и после этого они скажут, что "все это дело рук богов"... Эти духи проводят свое время в обманывании и надувательстве смертных, создавая вокруг них иллюзии и чудеса; их величайшее желание - чтобы их приняли за богов..."[5] [5]

Стоит задуматься над теми "ангелами" и "богом", которые руководили деятельностью Церкви. < г Мальцев С. А., 2003 >

Екатерине Медичи Ватикан был особо благодарен за Варфоломеевскую ночь - массовую резню протестантов католиками, совершенную в Париже в августе 1572 года. Тогда улицы столицы Франции были залиты кровью тысяч "еретиков". Буйство этого религиозного жертвоприношения началось в ночь на 25 августа и продолжалось неделю. Парижане настолько обезумели от своей священной миссии уничтожения слуг Дьявола, что их не могли остановить даже солдаты короля, когда власти решили, что сделанного достаточно.

Для награды своих особо отличившихся верноподданных монарших особ, таких как Екатерина Медичи, Изабелла Испанская, духовником которой был сам инквизитор Торквемада, Ватикан учредил специальный орден Беспорочной Розы - как символ ангельской невинности и особых заслуг перед Богом.

Продолжая мысль Порфирия о духах, можно процитировать уже Новый Завет ("Первое Послание" Иоанна, IV): "Не верьте каждому духу, но испытывайте духов, от Бога ли они..."

Апостол Павел еще более определенно высказывается по их поводу ("Послание к Ефсеянам, VI, 12): "Наша брань не против плоти и крови, но против начальств, против сил, против правителей тьмы мира сего".

Апостол и теурги говорят: целый театр богов и религий разыгрывается невидимыми "начальствами" перед человеком для того, чтобы он поклонялся им и регулярно устраивал им жертвоприношения. И существа эти из-за их злобности, тщеславия, эгоизма называются апостолом правителями тьмы мира сего. Их цель - власть, а средство достижения цели - обман, навязывание себя людям в качестве Высших Начал.

Кем были те невидимые Семь покровителей церкви - чистыми и возвышенными духовными Существами, воплощениями высшей космической мудрости и света Разума, или "правителями тьмы мира сего" - мы теперь предоставляем читателю решить самому.

Другой вариант, что все эти духи и ангелы, в которых верил весь древний мир, - всего лишь игра воображения и галлюцинация, мы рассматривать не будем.

Для нас важна сама история и ее беспристрастное свидетельство. Кроме одного единственного двадцатого века, века наивного тщеславия молодой нарождавшейся науки, вся история - непрерывное повествование об этих невидимых духах и общении с ними людей, притом не просто деревенских знахарей, а лиц, творивших историю. И если считать, что она - одна сплошная и непрерывная галлюцинация, то не есть ли это просто невежественное слепое неверие всем, кто предшествовал нашему времени?

Сиддхартха

Сиддхартха (Siddhārtha) — имя основателя буддизма. Чаще его называют Буддха («Пробужденный»), Гаутама (Готама — по имени одного из родов племени Шакья, к которому он принадлежал) или Шакья Муни — «Мудрец из племени Шакья». Условно считается, что он родился приблизительно ок. 563, умер ок. 483 до н. э., хотя исторически его существование не доказано. Легендарная биография С.-Буддхы, излагаемая в канонических сочинениях буддистов, включает ряд драматических положений и воздействующих на чувство слушателя контрастных ситуаций. «Четыре  встречи» воспитанного в роскоши и неге юноши с мертвецом, больным, старцем и отшельником — встречи, открывающие С. «тщету и суету земного»; уход его из отчего дома в поисках истинного знания; искушение С. царем демонов — Марой, обещающим ему власть над миром; познание С. «истинного пути» освобождения от вечного круга рождений; его дальнейшая жизнь нищего скитальца-проповедника, живущего лишь для того, чтобы «наставить на путь истины» свой народ; предательство ученика и родственника С. — Девадатти; спор царств из-за праха Буддхы — таковы наиболее яркие мотивы этой легенды, использованные не раз мировой литературой для пропаганды идей квиетизма и «непротивления злу».

Возникновение легенды о жизни С.-Буддхы в Сев. Индии в середине первого тысячелетия до н. э. является чрезвычайно показательным. К этому времени в основном закончен распад родового строя на севере полуострова, и мы имеем вполне сложившееся классовое общество. Господствующим классом выступает класс феодалов-кшатриев, выразителями идеологии которых являются брахманы. К кшатриям примыкают и другие привилегированные касты. В этот период уже значительна роль торговых слоев вполне сложившихся и быстро растущих городских центров. Торговым городским слоям было совсем не на-руку кастовое деление, и они повидимому ищут из него выхода. На основе подобных социальных отношений в Сев. Индии и развивается буддизм с характерным для него пессимистич. мировоззрением и индивидуализмом. Повидимому к этому периоду следует отнести возникновение и другого индийского легендарного образа «Махапуруши» (великого человека, героя), одаренного всеми качествами военного аристократа. Очевидно в лице С. мы имеем слияние двух художеств. образов, возникших в той же социальной среде: С. часто называется в буддийской литературе Махапуруша. Проповедь Буддхы в ее «внесословном» аспекте была весьма выгодна торговым слоям индийского города того времени. Это подтверждают основные буддийские легенды, где купцу отведена не последняя роль. Буддизм был порождением города, а не сельской общины, как это думали некоторые. В легендах более позднего времени, в частности в джатаках , купец почти всегда выступает в положительной роли. Хотя эти литературные произведения и датируются в дошедших до нас редакциях начиная с I в. до н. э., однако нельзя не усматривать в них более раннюю основу.

В европейской литературе о буддизме существует три основных точки зрения на легенду о С. Одни исследователи, среди которых первое место занимает Керн (H. Kern, 1830—1917), считают, что все сказание является сплошным вымыслом, возникшим в VI—V вв. до н. э. на севере Индии. Другие, и в первую очередь Сенар (E. Senart, 1847—1928), допускают, что в основу легенды легло жизнеописание религиозного реформатора, жившего в середине первого тысячелетия до н. э. в долине Ганга, но что эта биография чрезвычайно затемнена элементами вымысла. Третьи наконец,  как Ольденберг (H. Oldenberg, 1854—1920), пытаются восстановить жизнь С.-Будды, исходя из буддийских канонических книг, гл. обр. южной школы. Повидимому действительно наиболее древние части буддийского канона, некоторые проповеди (в частности первая проповедь в «Роще газелей» близ Бенареса) и разговор Будды с учениками (в «Махапариниббанасутта») восходят к претерпевшим сильное изменение проповедям и разговорам какой-то исторической личности. Все остальное является бесспорно вымыслом. Буддийская легенда видоизменялась вместе с развитием этого культа, что легко прослеживается по основным произведениям буддийской литературы. До сих пор нет всестороннего исследования этого вопроса, хотя и делались попытки в данном направлении, среди которых следует упомянуть работу Charles Eliot’а «Hinduism and Buddhism» (L., 3 vv., 1921), к сожалению недостаточно критическую. Основным недостатком всех работ по легенде о С. следует считать игнорирование характеристики социальной среды, отдельных исторических этапов ее развития.

Легенда о С. разработана в многочисленных памятниках буддийской литературы (см. «Индийская литература»). Наряду с культовыми текстами среди них имеются и высокохудожественные произведения, как несколько поэм знаменитого поэта Асвагоши . Легенда о С. получила отражение и в европейской литературе. Средневековое сказание о признанных святыми христианской церковью Варлааме и Иосафате, известное уже с VII в. н. э., представляет собой не что иное, как пересказ буддийской легенды. Установлено, что имя Иосафат, или Иоасаф, есть испорченное бодхисат, бодхисатва. В христианском сказании точно повторяются эпизоды из жизни С., в частности эпизод «встреч», приводящий будущего Будду-Гаутаму к отшельничеству. Помимо того в сказание о Варлааме и Иосафате включены некоторые притчи и вводные рассказы, известные в индийской литературе, находимые в джатаках и других аналогичных кратких повествованиях. Предполагать, что легенды о С. попали в Европу, как это делают некоторые, через посредство манихеев, является ошибочным. Во-первых, самый сюжет буддийского повествования весьма далек от всего того круга мифологических и литературных мотивов, которые мы находим у манихеев, во-вторых, это является совершенно излишним, т. к. существует персидская версия сказания, написанная еще на пехлеви. Правильнее будет думать, что легенда о С. попала при Сасанидах в Иран, где верней всего была заимствована несториянами, перенесшими ее в Египет, откуда она перекочевала в Европу. Уже в самом начале XVII в. португалец Диего до Конто указал на связь сказания о Варлааме и Иосафате с легендой о С.

Из литературных обработок XIX в. наибольший успех имела в свое время поэма «Свет Азии» (The Light of Asia, 1879), принадлежащая английскому поэту Эдвину Арнольду (E. Arnold, 1832—1904). Арнольд изложил буддийскую легенду, но художественный образ,  созданный английским поэтом, ближе к изображению Христа Штраусом и Ренаном, нежели к тому, что мы имеем в индийских памятниках.

В русской литературе отдельные эпизоды легенды о С.-Будхе (по европейским источникам) популяризовал Л. Толстой  в своих дидактических изданиях («Круг чтения»), посвященных проповеди «непротивленчества».

Синь камень

Геоклиматические аномалии этой зимы сказываются не только на людях. Рядом с городом Переславль-Залесский на Плещеевом озере начал выходить из земли и двигаться огромный 12-тонный валун - культовое место поклонения язычников, легендарный Синь - камень, проклятый церковью в средние века.
Синь-камень
В России есть два самых известных камня. Первый - Гром-камень, на котором скульптор Фальконе поставил своей памятник Петру I в Петербурге - знаменит официально, стал частью императорской истории России. Второй, Синь-камень, окружен таким количеством невероятных мифов, легенд и преданий, что большинство современных ученых просто не знают, с какого конца распутывать клубок его загадок.
Сходятся в одном. Валун служил капищем финских племен, живших в этих местах до IX века. Ему приносили жертвы, поклонялись, чтили. Считали, что в камне живет дух какого-то могущественного бога. Потом пришли славяне - тоже язычники, и поклонение продолжилось. Вот что говорит Валерий Чудинов, академик РАЕН, председатель комиссии РАН: «Не так давно на Синь-камне были обнаружены следы славянских рун (ими пользовались до того, как кириллица вошла в обиход). Нам удалось расшифровать надписи. Одна из них: Перунов камень. Не вызывает сомнений, что он был посвящен одному из самых главных языческих богов в пантеоне древней русской религии».
После крещения Руси такой артефакт древней дохристианской культуры не мог оставить равнодушным церковь. И как это часто бывает, официальная идеология сделала все, чтобы прекратить паломничество к камню. Как? Иерархи прокляли его и попытались уничтожить. Вот что достоверно описывают документы. В 1152 году христиане поднялись на гору, где лежал Синь-камень, и сбросили его вниз. Но люди продолжали ходить к поверженному языческому идолу. В XVII веке на единоборство с ним вышел дьякон Переславской Семеновской церкви Ануфрий. Он собственноручно выкопал яму, свалил в нее силами всего прихода “каменного беса” и засыпал землей. Но через несколько лет каменная глыба впервые продемонстрировала тягу к самостоятельному движению и “выглянула” из-под земли. И опять к ней потянулись люди. Зимой 1788 года камень утопили в Плещеевом озере на глубине около 5 метров. Вскоре рыбаки стали докладывать, что валун медленно, но неуклонно ползет по дну в направлении “своей” горы. Это движение было едва заметным, однако весной 1850 года он оказался у подножия холма, с которого был низвержен. И по-прежнему не останавливался. Фотографии 50-х годов прошлого века запечатлели глыбу на самом берегу озера, а спустя десятилетия валун оказался уже на расстоянии ста метров от этого места. И по-прежнему приходят люди. Кто-то просит избавить от болезней, другие загадывают желание и верят, что Синь-камень выполнит его.
Десять лет назад здесь работала группа исследователей. «Мелкозернистый кварцевый биотитовый сланец» - дали Синему камню оценку геологи. Свой цвет он приобретает только солнечным утром, когда, влажный от росы, отражает небо. В лунные ночи оттенок скорее фиолетовый. Еще парадокс: «На одном его краю - совершенно нормальная радиационная ситуация - около 0,14 микрорентген в час, на другом - в несколько раз выше». Вывод экспедиции несколько туманен: «Глыба находится на пересечении неких “энергетических” силовых линий - оттого и движется». Само перемещение, увы, тогда не было зафиксировано. Так же как не объяснено, почему он никогда не покрывается снегом и иногда светится по ночам.
И вот впервые получены достоверные факты «блуждания» камня. Но не исследователями, а кинематографистами. Продюсер компании “Гипо-Теза” Александр Волков рассказывает:
-Мы осенью и в начале зимы снимали фильм о необычных явлениях природы, которые происходят вокруг Плещеева озера. В один из первых дней попробовали зафиксировать на пленку древние надписи на камне. Не получилось. Они видны только с определенной точки, только утром и только при ярком солнечном свете. Чтобы не потерять ракурс, пометили колышками места, в которые упиралась тренога видеокамеры. Когда через две недели вернулись, обнаружили, что камень “отполз” сантиметров на восемь! Стало интересно. Продолжили замеры. За три с половиной месяца нашей работы Валун продвинулся более чем на 40 см, и приподнялся на 4-5 сантиметров!
-А что говорят местные жители?
-Они просто этого не замечают. Каждый день ходят мимо, сантиметр туда, два обратно (смеется). Вы обратите внимание, когда фонарный столб у вашего подъезда постепенно сместится за полгода сантиметров на пятьдесят?..
-Слишком много эзотерических загадок для нашего просвещенного техногенного века…
-Я не мистик. Но… Когда мы собрали вместе все аномалии, которые происходят в округе (шаровые молнии, свечения, необычные представители животного мира, которых встречали в округе), стало понятно, что у них, скорее всего - одна общая причина. Возможно, Синь-камень - частица какой-то глобальной экосистемы, о которой мы пока ничего не знаем. И то, что он лежит не на своем месте, приводит к появлению «чудес» в округе. Поэтому Синь-камень и двигается, чтобы занять отведенное ему природой место.
-В таких случаях принято спрашивать: «Так что же ожидать от «знамения»? Катастрофы, наводнения, революции?
-Не думаю. По-моему, его движение - это путь к гармонии.