Что нужно беременной женщине? Любовь или морковку…
В то время я работал на строительстве Байкало-Амурской магистрали мастером. Мы с женой жили в поселке Звездный, прямо на берегу Таюры, которая затем впадала в Лену. Дом наш практически нависал над этой рекой, так как был построен на склоне крутой сопки, на нарезанной бульдозерами террасе…
В окна нашего дома хорошо просматривался мост через Таюру и сама река далеко вправо и влево от моста, пока не скрывалась за ближайшими сопками.
В то время у нас практически все были холостяками, и женщины, оставшиеся на Большой Земле, поэтизировались в глазах наших холостяков до «нереальности».
В определенный момент я попал в число счастливчиков: вошел в «касту женатиков», и даже более того – в число будущих отцов. Вы, наверное, видели, с какой гордостью носят беременные женщины свой живот, какие у них глаза, какая улыбка. Так смею вас заверить, что не меньшую гордость испытывает и мужчина, так же трепетно и гордо оберегающий свою жену, как она свой живот.
Я не был исключением из числа влюбленных мужчин и частенько уверял жену, что я для нее… Да что там мелочиться – луну с неба готов достать. И жена, наконец, прониклась моим желанием совершать подвиги во имя нее и начала потихоньку капризничать (так я вначале думал).
Это было большой неожиданностью для меня, так как, несмотря на свою хрупкость и нежность, она отличалась в некоторых вещах чисто мужскими чертами характера (так я тогда думал): не любила сплетничать и ходить по магазинам (а у нас их было уж целых три: продмаг, культмаг и хозмаг).
А тут неожиданно для меня она начала с охотой посещать магазины, подолгу разглядывать и щупать ткани, судачить с женщинами о каких-то пеленках, распашонках и ползунках. И детях… И мужьях.
В общем, я был готов ко всему, и, когда жена мне сказала, что хочет морковку (маркооовку? здесь! на вечной мерзлоте!), я вынудил прораба дать мне выходной, твердо отклонив все его попытки надавить мне на совесть заявлениями типа «работа важнее». На попутках добрался до Усть-Кута, каким-то чудом выпросил там у какой-то бабки пару морковок (это ж надо, на вечной мерзлоте), а когда вернулся гордый и счастливый, был немало смущен тем, что морковь, она, оказывается, никогда не любила.
(На мое счастье, в тот же момент у моей жены проснулась дикая тяга к свежепровяленной рыбе, в частности к хариусам. До этого она брезгливо смотрела на нас, «аборигенов», поедающих хариусов во всех видах: сырых, чуть просоленных (пролежавших в соли чуть более 2 часов) и чуть провяленных.
Я сидел, оцепенев от растерянности и горя, когда она тихо плакала, причитая, что я ее совсем не люблю, что, кроме морковки, я ничего не способен достать и что даже хариусов, которых ей сейчас так хочется, я полностью скормил соседу. «В общем, – сказала она, внезапно успокаиваясь и вытирая слезы, – я больше так жить не могу и уезжаю к маме!»
Ошарашенный внезапным и необъяснимым концом моей семейной жизни, я вылетел на улицу и побежал к речке. Слава богу, клев был отличный, я засолил рыбок в кастрюле, стараясь, как мог, успокоить жену, но она ничего не хотела слышать и тихо всхлипывала. Как вы себя чувствуете, когда плачет любимая женщина? Плачет и вас не слышит… Вы понимаете, что со мной творилось?!
Утром, развесив просоленную рыбу на кухне, я ушел на работу, взяв с жены слово, что она без меня ничего не предпримет, и пообещав вернуться пораньше. Целый день весь редкий мужской коллектив, успевший вкусить семейной жизни, успокаивал меня, говоря, что у баб это бывает, токсикоз называется. Но мне казалась, что мой случай особенный.
Придя домой, я обнаружил, что на леске висят почему-то лишь головы от хариусов, как будто какой-то голодный великан нетерпеливо пооткусывал им тушки, поленившись снять целиком. Жена, довольная, уютно посапывала на тахте, и я, поспешно перекусив, рванул опять на речку за залогом семейного счастья.
Жена ежедневно с нетерпением ждала меня с рыбалки, жадно смотрела на рыбу, которая у нее не успевала не то что провялиться, но и просолиться, и так постепенно освоила все навыки аборигенов. Со временем она начала относиться ко мне все теплее и теплее, пока, наконец, не заявила, что ей надоело ждать меня с рыбалки, и она будет ходить на нее вместе со мной.
Если клев был, мы брали удочку и осторожно спускались к реке, благо червей или другую наживку нам искать не было надобности. Я научился делать мушку из тонкой лески «радуга» и, как ни странно, осторожный хариус на нее клевал.
Жена, стоя на берегу, комментировала весь ход рыбалки: охала, визжала, ворчала. Она испытывала настоящий азарт, как болельщик на футболе, и целовала меня за каждую пойманную рыбешку.
Я имел неосторожность рассказать ей, что наш прораб, поймав рыбу, тут же съедает ее и рыбачит дальше. И однажды, оглянувшись, я заметил, что она с упоением раздирает зубами хариуса, переданного ей, но сделал вид, что ничего не видел.
Наши совместные рыбалки и пешие прогулки пошли нашим отношениям на пользу. Жена успокоилась, похорошела, в глазах появился блеск. Мы опять ходили по улицам поселка, взявшись за руки, как восемнадцатилетние.
Потом прошел и токсикоз. Вскоре приехал из Ташкента тесть (заядлый рыбак) с корзинами фруктов и винограда. Мы позвали гостей, закатили пир на весь мир, на котором говорили много и хорошо о Любви.
Через несколько месяцев, в мой день рождения, у нас родилась дочь, как вы понимаете, тоже Рыба.
Автор – Рамиль Ахмадеев
Источник