Штирлиц – Гексли (Филатова)
Все началось с того, что я хотела встретить Новый год у бабушки, а родители меня одну не отпускали – тогда мне едва исполнилось 12 лет. Поэтому я поехала с моей тетей, которую я называла просто Наташей, несмотря на то, что она почти на 20 лет была старше меня. На электричке до Барнаула – 5 часов езды, но они пролетели для меня совершенно незаметно.
Она с таким интересом и восхищением слушала мои рассказы, доводы, логические построения, что это просто вдохновляло меня. Наташа тоже рассказывала много историй о себе, о своих друзьях, с которыми она ходила в походы, о самих походах. Для меня это было безумно интересно, так как я сама люблю путешествовать.
Тот Новый год пролетел для меня очень быстро и интересно (так же, как и для Наташи, по ее собственным словам). Я как будто получила заряд энергии, и с тех пор я каждый Новый год провожу в Барнауле с Наташей, да и в течение года стараюсь по возможности чаще наведываться к ней. Если мы долго не видимся, то начинаем звонить друг другу и выяснять, кто из нас когда смог бы приехать. Для нас теперь просто первая жизненная необходимость – возможность посидеть вместе и поговорить. Когда Наташа приезжает, я немедленно откладываю все дела, даже если завтра экзамен, поскольку от общения с ней я получаю столько удовольствия и такой запас энергии, что последующая ночь сидения за книжками мне дается легко, без усталости. А уж по праздникам то мы можем сидеть друг с другом сутки напролет. Правда, под конец это меня утомляет, так как я привыкла по ночам спать, а Наташа спит больше по утрам и вообще может обходиться тремя-четырьмя часами сна в сутки.
Когда мы едем на дачу, она обязательно проспит, потом будет долго собираться и в конце концов скажет: “Давай поедем на следующей электричке!” Мне, конечно, неохота ждать еще два часа, я ее начинаю торопить, мы бегом бежим на вокзал, и по дороге она удивляется, почему мне нужно поспеть именно на эту электричку. Но у меня – свой план, который мне трудно переиначивать.
Когда я приезжаю на праздник, я всегда убираю комнаты, наряжаю их. Если попадется какая то вещица, например, старая игрушка, я ее починю и поставлю куда-нибудь, а Наташа ходит и удивляется, что у меня все вещи находят свои места, она говорит, что никогда бы не додумалась так сделать…
Зато Наташа создаст мне уют душевный. И она, к тому же, хорошо разбирается в причинах человеческих поступков. Я могу только констатировать, что кто-то поступил так-то. Она же немедленно может почувствовать и объяснить, почему человек так поступил, а я при этом думаю: “Господи, как же я сама не догадалась?”
Ясно, что в вышеприведенном примере отношения активации воспринимаются обоими партнерами как в высшей степени благоприятные – главным образом потому, что каждый получает от сильной функции другого именно ту поддержку, которая ему существенно необходима. На этом фоне некоторый дискомфорт из-за разницы функций 1-х каналов воспринимается как досадная, но легко преодолимая житейская помеха, не столь уж важная и вполне простительная… Но так бывает не всегда.
Вот маленький пример отношений тех же психотипов, когда этот дискомфорт, несмотря на взаимную благожелательность партнеров, воспринимается уже не столь безоблачно:
Мой папа относится к психотипу Штирлиц, а я принадлежу к психотипу Гексли. Когда я прошу его что-нибудь мне объяснить, то он это делает очень доходчиво и понятно, но когда нам надо что-то сделать вместе, я просто сгораю от нетерпения, пока он, наконец, закончит свою часть работы. Особенно тяжело мне приходится, когда он что-то рассказывает: прежде, чем поведать саму историю, он обстоятельно вводит действующих лиц, при этом еще и рассказывает об их родственниках до третьего колена, потом еще предысторию, – и очень не любит, когда его перебивают или просят опустить лишние подробности.
Если он делает для меня какую-нибудь покупку, то вещь всегда оказывается очень подходящей. Но я не люблю ходить с ним по магазинам, уж слишком дотошно и подробно он все там изучает…
Если он что-нибудь задумал, ему очень трудно перестроиться, даже если условия резко изменились не в его пользу. Как то мы собирались ехать в поход на Алтай, но узнали, что там в этом сезоне очень плохая погода. У нас тогда была возможность поехать в Алма-Ату вместо Алтая, но раз уж папа решил ехать на Алтай… там мы и мокли две недели.
И в этом примере отношения, конечно, уважительные и дружественные, но папа-Штирлиц, очевидно, слишком акцентуирован по своей сильной функции. В силу своей инертности он то и дело “застревает” на ней, и получается, что любое его заранее запланированное решение имеет над ним гораздо большую власть, чем сами обстоятельства! И тут уж, хочет он того или нет, его сильная функция начинает быть источником дискомфорта для близких ему людей; в этой ситуации только их понимание и любовь могут помочь избежать прямого конфликта.
В производственной же сфере отношения активации могут быть весьма благоприятны, – опять-таки при условии, если психотип индивида соответствует роду его деятельности. Тот же Гексли как поставщик научных идей и Штирлиц как их активный разработчик составили бы великолепную пару.
(С) Екатерина Филатова “Искусство понимать себя и окружающих”